Схватка с Оборотнем

Свердлов Андрей Яковлевич

Первой была вызвана мадам Ковач.

На этот раз она была встревожена, хотя и пыталась это скрыть.

— Гражданка Ковач, — сказал Миронов, — для того, чтобы нам перейти к делу, я должен попытаться выяснить следующее: в каких отношениях вы были со Спиридоновым.

— Но я уже говорила вашему сотруднику… В дружеских.

— И только?

Миронов вынул из сейфа фотографии и положил их лицевой стороной на стол.

— У нас есть доказательства несколько иных отношений…

Ковач смотрела на фотографии, лежащие вверх оборотной стороной.

Миронов

спрятал фотографии в сейф. Нет, он не станет их применять.

— Что там было? — спросила мадам Ковач.

— Вы знаете, что там было, — сказал он, — но об этом не будем. У меня вот какой вопрос к вам. Откуда у Спиридонова были деньги?

— Но я не знаю! — закричала она. — Я не могу знать! У него всегда были деньги… Муж имел с ним какие-то дела. Я этим не интересовалась. Он мне… — она помедлила, — он очень мне нравился. Потому что… Он жил безрассудно. Он такой смелый…

— Кто еще был дружен со Спиридоновым?

— Я не знаю. Больше всего он дружил с мужем.

— Что их связывало?

— Я не знаю. Они симпатизировали друг другу.

— И только?

— Но… может быть, у них были совместные дела. Они часто уезжали куда-то.

— Вы не знаете куда?

— Нет. Я никогда не вмешиваюсь в дела мужчин.

Миронов посмотрел на нее. Она уже успокоилась и отвечала не задумываясь.

— Юлика Лайощевна, где вы были вчера приблизительно от пятнадцати минут двенадцатого до половины двенадцатого?

Вот теперь она была испугана. Веки ее часто вздрагивали.

— Я… была дома.

— А ваш муж?

— Он… Тоже был дома.

— Ладно, — сказал Миронов, — пока можете быть свободны.

После ее ухода он попросил пригласить Ковача.

Через несколько минут Ковач, беспокойно переводя взгляд с одного предмета на другой, сидел за столом напротив майора.

— Гражданин Ковач, скажите, в каких отношениях находились ваша жена и Спиридонов?

Ковач вздрогнул.

— Не понимаю вас.

— У нас есть некоторые доказательства, что отношения между вашим приятелем и вашей женой были более чем дружественные.

— Вы не смеете! — крикнул Ковач.

— Я не сообщал бы вам этого, если бы не считал, что Спиридонов обманывал и вас, и вашу жену, и вообще всех своих друзей. Он не тот человек, за которого выдавал себя все это время.

Ковач, белый от волнения, смотрел на Миронова.

— Гражданин Ковач, — помолчав, сказал Миронов, — я обращаюсь к вам как к разумному человеку. У вас есть еще возможность облегчить свою участь, если вы сообщите сейчас все о вашей совместной деятельности со Спиридоновым.

— Но какая деятельность? — спросил Ковач, а потом тихо добавил: — Кто вам сообщил о моей жене и Спиридонове?

Миронов взглянул на сейф, где лежали фотографии. На минуту мелькнуло искушение показать их. Но этика взбунтовалась: нет, он так не поступит.

— Ковач, я имею доказательства. Но вам будет больно узнать их.

Ковач приложил ладонь к глазам и несколько минут сидел молча. Потом начал говорить.

— Это она, — сказал он хрипло, — все это она, Юлика! Если

бы не она, я никогда не связался бы с этим мерзавцем… Он-то этого очень хотел. Он знал, что я воевал против вас в сорок третьем году и сдался в сорок четвертом. Он думал, что я до сих пор антисоветчик… Но если бы не она… Я, конечно, знал, что он ей нравится, он всем нравился, этот авантюрист! Нашим дамам только покажи такого лихача… Он мне несколько раз намекал, что мы можем делать разные гешефты… Я не шел на это. Наконец она уговорила меня пригласить его к нам в дом. Скоро он стал другом семьи. Я не был слеп. Чувствовал, что между ними что-то есть, но мне казалось, что в отношении меня он должен быть порядочным человеком. И потом, я боялся… Я очень любил Юлику, и мне казалось, что откажи я в чем-нибудь Спиридонову, она уйдет с ним… И вот я влез в этот грязный омут. Он заставил меня заняться выработкой дефицитных сверхплановых чулок…

— Поподробнее, — попросил Миронов.

— В некоторых цехах были работницы, которые работали на меня сверх плана. Их продукция не входила в норму. За это я должен был им платить по десять копеек с пары. Иногда они вырабатывали тысячи пар чулок. По накладным я передавал их Спиридонову, а он сбывал налево. В нашем городе или за его пределами. У него было много возможностей.

— Зачем надо было оформлять продукцию документами?

— Потому что были люди непосвященные: грузчики, продавцы и так далее. Поэтому наши чулки завозили, грузили и оформляли официально, но в план магазина, как и в план нашего комбината, они не входили.

— Подпольный синдикат. Понятно. Скажите, а откуда у Спиридонова валюта?

— Он имел операции с некоторыми людьми, которые ездили в отпуск к родственникам в Чехословакию, Венгрию или Польшу. Кроме того, он связывался с людьми, которые уезжали в туристические путешествия в западные страны. Всех этих дел я не знаю. Он никого в них не посвящал.

— Кто еще был связан со Спиридоновым?

— Я этого не знаю. У меня на комбинате было несколько человек, я могу назвать их имена. Его дел я не знаю.

— Где вы были ночью после ресторана?

— Я ездил в Мукачево.

— Зачем?

— Спиридонов в ресторане сказал мне, что ему надо на несколько дней уехать. И заставил меня отвезти его автомобиль в Мукачево. Я спрашивал зачем, но он ничего мне не объяснил.

— Вы ездили один?

— Да…

— Это все, что можете сообщить?

— Скажите, меня посадят?

— Это решит суд.

Ковач, сгорбленный, постаревший, направился к двери. Но остановился.

— Да зачем я скрываю! Этот человек обманывал меня… вовлек в авантюру, а я его щажу… Гражданин следователь, я довез его до Берегова. Из дома он захватил лишь саквояж и переоделся в куртку. В Берегове высадил его на окраине, а сам по приказу поехал в Мукачево.

— Спасибо, Ковач, можете идти.

Позвонил Яковенко.

— Из ГАИ сообщают: синий «москвич» с местным номером 12—97 видели ночью в Берегове.

— Отлично, что еще видели?

— За рулем сидел один человек.