Схватка с Оборотнем
Шрифт:
Миронов, сдав раненого на руки врачей, немедленно начал действовать. Он попросил местных товарищей усилить наблюдение за аэропортом и автовокзалом, связаться с ГАИ, чтобы те взяли под контроль тракт, и вместе с оперативным работником поехал к дому Зыбина. Дом этот стоял на пустынной улице, в ряду таких же рубленных из лиственницы кряжистых срубов, укрывшихся в глубине двора, за забором.
Оставив шофера у ворот, Миронов с сотрудником прошел в калитку и постучал в дверь. Долго не открывали, потом дверь распахнула высокая худая старуха в платке,
— Муж когда ушел на работу? — спросил Миронов хозяйку.
— Ушел, как рассвело, — сказала она, угрюмо разглядывая вошедших, — он завсегда так уходит.
— А потом приходил? — спросил сотрудник.
— Нету, а может, и приходил. Нас никого дома не было.
— Во время рабочего дня он домой заходит? — спрашивал Миронов, продолжая внимательно оглядывать обстановку дома.
— Да чего вам надобно-то? — спросила жена Зыбина. — Вы б сказали…
— Дело у нас не к вам, а к гражданину Зыбину, — пояснил Миронов, — да вот мы его застать нигде не можем. На работе нет, дома нет.
— Опять чо натворил? — спросила старуха, взглядывая на дочь.
Та не поднимала глаз.
— Натворил не натворил, потом разберемся, а вот интересует нас: приходил ли он сегодня с работы или нет?
— Не было нас, — сурово повторила дочь.
Старуха поглядела на нее и отвернулась.
— Повторяю вопрос, — сказал Миронов, — отвечать вам необходимо.
— А на чо вам знать? — упорствовала Зыбина.
— Вот странная женщина. Да поймите же, не из личного интереса вас спрашиваем!
Ни хозяйка, ни старуха не обратили на эти слова внимания. Сколько ни бился с ними Миронов, узнать ничего не удалось. Прибыл Луганов и несколько сотрудников. Они привезли разрешения на обыск. Сразу же приступили к работе. Луганов тем временем отправился к соседям, чтобы расспросить их о Зыбине.
В доме было много добра. В кладовой и в спальне были сложены тюки мануфактуры, связки шкурок, песцовых и собольих, серебряные ложки и вилки, старинные сервизы. Миронов удивленно покачивал головой. Для кого и для чего копилось все это? Когда он осматривал сундук с туркменскими коврами, один из сотрудников приоткрыл вешалку, задвинутую занавесом. Там среди прочей одежды висели шляпа и серое пальто.
— Мужа? — спросил у хозяйки сотрудник.
Та, коротко взглянув, кивнула. Миронов с удивлением отметил, что Зыбин, видно, модник, хотя это и не вязалось с образом кулачка-накопителя. Миронов задумался: что же это за личность — Зыбин… Вошел Луганов, долго отряхивался перед дверью, тер щеки, потом позвал:
— Андрей Иванович, поехали, надо поговорить.
Когда они сели в машину, Луганов, сдерживая волнение, сказал:
— Зыбин успел побывать дома до нашего приезда. Соседи сказали. Был на мотоцикле. Своего у него нет, это мотоцикл кого-то из приятелей.
— Значит, он успел собраться?
— Да. И теперь искать его будет трудно. Что говорят жена и ее мать?
— Отказываются говорить.
—
— Трудно. Я Евангелие нашел. Старуха, видно, старообрядка. А это трудный народ.
— Подключим местных товарищей и выясним всех друзей и знакомых Зыбина.
На следующий день было установлено, что Зыбин украл мотоцикл неподалеку от стройки. Мотоцикл принадлежал инженеру из НИИ, который проектировал дома этого квартала. Пострадавший заявил в милицию о пропаже только к вечеру, поэтому в КГБ об этом узнали лишь утром. Кроме того, были допрошены четверо приятелей и собутыльников Зыбина. По их словам, Зыбин был «парень свойский», любил выпить, но буйством не отличался. Никаких секретных разговоров с приятелями он не вел. Среди его знакомых приезжих не было. Домой Зыбин не приглашал, предпочитал пить у других, объяснял это разногласиями с тещей. Куда мог скрыться Зыбин, они не знали, но считали, что сделать это ему легко, так как у него много знакомых среди оленеводов и каюров.
Вечером в управление были вызваны старуха и ее дочь. Допрос вел Миронов, Луганов внимательно наблюдал за ними.
— Почему вы скрыли, что вчера ваш муж приходил домой с работы?
Зыбина смотрела в пол, перебирала концы оренбургского платка.
— А вы не спрашивали.
— Спрашивал. Говорите, Пелагея Амвросиевна, правду. За дачу ложных показаний вы будете привлечены к ответственности.
Женщина вскинула на Миронова черные глаза.
— А вы не пужайте.
— Я не пугаю, я хочу, чтобы вы знали. Вы имеете дело с органами госбезопасности. Не отвечая нам или давая ложные показания, вы вредите государству.
Женщина ничего не сказала.
— Что взял муж, когда вернулся домой?
— Свитер взял, доху.
— Еще. Ружье взял?
— Взял. Рукавицы теплые. Белье. Снеди всякой дня на три.
— Он был на мотоцикле?
— На ём.
— Что он говорил?
— А чо ему говорить?
— Объяснял он вам, зачем уезжает, когда ждать?
— Ничо не объяснил. Он хозяин, что ж ему объясняться.
— А вы не знаете, куда он направился?
— Откуда ж мне знать-то?
Еще с час продолжался безрезультатный допрос. Потом вызвали старуху. Та вообще больше крестилась, чем говорила. Но на вопрос о том, куда мог деться зять, ответила с неожиданной охотой:
— На Угатай, в урочище подался. Не иначе.
— Почему вы знаете?
— Да у него якут там — дружок, пьют вместе.
— Да, зять у вас нехороший человек, Прасковья Андреевна.
— Нехристь. Замучил дочушку мою… Воровкой стала. Позор какой! Все из-за него, бусурмана!
— Так вы, Прасковья Андреевна, помогли бы нам.
— Эт в чем же?
— А вот как появится он у вас, вы нам сообщите об этом.
— И сообщу, — сказала старуха решительно, — беспременно. Давно ей говорю: избавься ты от этого злодея. Да разве нас, матерей, ныне слушают…
— Спасибо, Прасковья Андреевна.
— Не на чем.
На Угатай, где расположен лесхоз, ходит вертолет местного ОРСа. Решено было лететь. В путь собрались Миронов, Луганов и два сотрудника, рекомендованные начальником управления.