Схватка с судьбой
Шрифт:
Дешию очень нравился план. Одно «бух!», и он лишал себя стольких проблем в будущем: не станет хайрена, прежних знакомых, превратится в пепел почти половина магов всей Салеи, а маги по духу почти все мятежны и своевольны. Какие бы тишина и покой ожидали страну, добейся он успеха!
Душу наполнила отравляющая горечь разочарования.
– А девочка? – голос прозвучал сладко-сладко, и Агорий невольно поёжился.
– Мы пытались найти, но пока нет, не удалось. Они были в сыске, а потом тот лекаришка куда-то утащил её.
Лекаришка! Нестерпимо захотелось
– А что в городе?
Мужчины завернули в коридор, ведущий к Зверинцу, и в уши влилось рычание.
– Замечательно, – воспрял Агорий. – Народ негодует, идут погромы, уже было два столкновения с армейскими частями.
Действительно замечательно. Салее срубили голову, и теперь обезглавленное тело бьётся в агонии в ожидании, когда отрастёт новая. Какая она будет?
– Богатеи бегут, маги за городом собираются. Туда учеников вывели, и наши там сейчас прошариваются, отбирают…
Агорий умолк, стоило последней двери открыться, и поморщился от заложившего уши воя.
Твари были в бешенстве. Они бросались на прутья, грызли решётки и раздирали когтями стены, мечтая добраться до нового соседа, которого посадили в клетку прямо напротив основного скопища зверей. Даже мелкий тварёныш рычал и фыркал от негодования. Молчал только огромный тонколапый зверь, но и он проявил интерес к узнику. Обычно равнодушный ко всему, кроме визитов Дешия, он сидел у самой решётки и, склонив узкую башку набок, пристально смотрел звёздчатыми глазами на хайнеса.
Тот уже пришёл в себя – в таком вое сложно оставаться без сознания – и, ошарашенно моргая, удивлённо осматривался. Он совершенно не понимал, где находится, и, как подозревал Деший, похоже, считал, что уже перешёл в мир иной. Местечко больно уж было похоже на загробный мир, как его описывали в мрачных сказочках.
Деший ненадолго замер, прикипев взглядом к величавой твари, никак не желающей подыхать, а затем, опомнившись, неспешно подошёл к клетке и, ласково улыбаясь, опустился перед хайнесом на корточки.
– Здравствуй, Иерхарид.
Тот нахмурился, поморщился, всмотрелся в лицо напротив пристальнее и выдохнул:
– Ты кто?
– Забыты милости твои,
Судьба-судьбушенка!
Ах, зубы острые твои
Терзают душеньку!
Густой бас разносил по коридорам-улицам песню, и звучала она в куда более радостных тонах, чем того заслуживала. Бородатый верзила, сидя на табурете посреди одного из коридоров, что сходились перекрестьем, бодро чистил сапоги и раз за разом мурчал под нос припев душераздирающей песни, совсем недавно пришедшей во все таверны Жаанидыя откуда-то с юга.
– Ох, как узеркало, – проворчал оборотень с заметным северосалейским выговором. – Хоть улюбуйся, а сам
Сторож бдительно вскинул голову и грозно уставился на ссутулившегося мужчину в капюшоне, проходящего по улице в сторону города.
– Домой, – устало огрызнулся тот, и верзила с благодушием вернулся к своему занятию.
– Забыты милости твои…
Прохожий скрылся из виду, свернув за угол, и теперь его преследовал только зычный голос охранника. За поворотом коридорчик оказался совсем коротеньким. Четыре широких шага и вновь поворот, свернув за который, мужчина сперва отшатнулся, а потом сделал шаг вперёд, к самому краю, и замер.
Зрелище было волнующим. Лабиринт улиц-коридоров обрывался резким уступом, от которого вниз вела крутая узкая лестница. А внизу возлежала каменная чаша, усыпанная маленькими домиками и озарённая многочисленными огнями.
Тихий вздох сорвался с губ.
Вид ошеломлял. Не верилось, что такое могли создать руки смертных.
От самого дна чаши до каменного «неба» поднимались многочисленные колонны, похожие на гигантские сталагнаты. Домики не только стояли на дне, но и лепились по стенам, отважно карабкаясь чуть ли не к самому «небу». Пахло дымом, затхлой речной водой, едой, и сквозь всё это пробивалась тонкая вонь, сопровождавшая обычно нечистоплотные бедняцкие поселения.
Отодвинув капюшон на затылок, Ранхаш качнул головой, подозревая, что выпитое могло столь странно сказаться на его фантазии.
Масштаб проблемы куда больше, чем он предполагал.
И эта проблема всё это время пряталась под городом.
– Ах, зубы острые твои…
Внизу царило оживление, жители куда-то спешили, орали, смеялись… Ранхаш отметил, что здесь были не только мужчины, но и женщины. Может, и дети есть? Интуиция не ответила. Она становилась на редкость капризной дамой, стоило ему выпить.
Он опять окинул чашу взглядом и задержал глаза на небольшом участке стены саженей двадцать площадью. Даже на расстоянии она казалась влажной и очень ровной. Ранхаш опять осмотрелся и повёл плечами.
Похоже, всё-таки действительно это творение не рук смертных. Что ж, надо посмотреть. Поправив мешок на плече, оборотень начал спускаться вниз.
– Терзают душеньку!.. – протяжно донеслось вслед.
Из каморки не доносилось ни звука, что настораживало охранников больше, чем если бы харен пытался выломать дверь или вёл с ними душеспасительные разговоры.
– Может, глянуть?
– Ага, а он только того и ждёт! Хвать за шею и наружу!
– Я слышал, что он как Проклятый дух: пусти в мир, и никого живого не останется!
– Тьфу ты, бабы! Я сам гляну.
Один оборотень выступил вперёд, а остальные тут же сомкнули за его спиной плечи и вытащили ножи. Несмотря на браваду, смельчак малость трусил, но всё же поднял засов и, словно нарочно на когти нарываясь, выпятив грудь, шагнул на порог.
Харен даже не обернулся. Сидя на деревянном ящике, он, не отрываясь, смотрел на огонёк масляной лампы.