Схватка с судьбой

Гичко Екатерина

Глава 7. Крушение

Снег начал исчезать уже в двадцати саженях от города: длинная тень стены здесь не выступала защитой от солнца, и снежный покров виднелся лишь небольшими белыми пятнами. Голые кусты и одинокие деревья распушили ветки с набухшими почками, клонился к земле влажноватый сухостой, а сквозь пожухлую траву пробивалась свежая зелень. Только вот весенний воздух пах дымом, тянущимся от Жаанидыя.

Дороги к Мохнатому мосту действительно не было, но она угадывалась по расступающимся в разные стороны кустам и деревьям, а после заезда в лесную

полосу виделась уже отчётливо: зарасти ей всё же не позволили, время от время вырубая самосевы. Но земля здесь покрылась травой и была влажновата. Колёсный экипаж порой увязал, и всадникам приходилось спешиваться и выталкивать его.

Глава отряда, прищурившись, вглядывался вперёд. Он ездил смотреть на мост в начале зимы несколько раз и сейчас в оголившемся пейзаже с некоторым трудом узнавал места. Помнится, нужно было въехать на пригорок, а уж оттуда открывался вид на широкий, добротный, но деревянный мост. Несколькими годами ранее севернее построили другой, каменный мост и о Мохнатом почти вконец забыли.

Вдоль дороги потянулся пахучий ельник, и глава отряда немного отстал, подозрительно осматривая лес. Всадники плотнее окружили экипаж и навострили уши. От реки доносилось грохотание сталкивающегося льда и шумный плеск воды. И чем ближе к реке, тем сильнее был грохот.

Меж ушей лошади, запряжённой в экипаж, упала шишка. Лошадь испуганно всхрапнула, шарахнулась назад, и возница поспешил натянуть вожжи.

– Тпр-р-р-ру-у-у-у, шалопоть трусливая!

В следующий миг на спину лошади спрыгнул мужчина. Дальнейшие события развернулись с невероятной быстротой. С разлапистых елей вниз посыпались мужики, спрыгивали они прямо на крупы коней всадников и тут же сноровисто вонзали им со спины ножи, прямо между рёбер. Раздалось испуганное ржание, хрипы, а следом и разъярённые вскрики: двое из охранников быстро среагировали, успели дёрнуть коней за поводья, и бандиты попадали на землю. Конвоиры схватились было за оружие, но один почти сразу же откинулся назад, сражённый брошенным ножом прямо в глазницу, а другого кнутом за горло перехлестнул возница и стащил за землю. Там его и прикончили.

На мгновение бандиты – десять оборотней, – глава отряда и возница замерли, осматриваясь и прислушиваясь, а затем разбойники бросились успокаивать лошадей и подбирать трупы. Убитых за руки за ноги отнесли дальше по дороге, вниз с пригорка, и сбросили с крутого и высокого берега в бурлящую реку. Тела тут же исчезли между льдинами и более нигде не всплыли.

Разобравшись с трупами, нападавшие подхватили лошадей под уздцы и поспешили в ельник по едва заметной звериной тропе. На дороге рядом с экипажем остались только возница и глава отряда, который как раз закончил вытирать нож, вытащенный из глазницы бывшего товарища, и теперь провожал взглядом своего коня.

Не было сказано ни слова. Всё прошло быстро, ловко, как не единожды отыгранная театральная постановка, в которой каждый имел свою роль и выполнял только её. Вот и возница, пока глава осматривал кусты – не надломили ли чего ушедшие, – торопливо зачищал суетливые отпечатки копыт, следы крови и придирчиво выискивал обронённые предметы. Закончив, мужчины обменялись взглядами, и кучер, опять заняв козлы, подстегнул лошадей.

До моста действительно оставалось всего ничего: спуститься с пригорка, и вот оно – широкое деревянное полотно с удобным заездом и высокими крепкими

перилами. Лошади взошли на мост, и по насту глухо застучали копыта и колёса. Возница торопливо намотал вожжи на подлокотник и, спрыгнув с козел и чиркнув чем-то над досками моста, побежал назад, в тот время как лошади продолжили своё шествие. Глава отряда дождался его, и вместе они отбежали по берегу подальше на юг и забрались под кучу бурелома и валежника.

Не успели они устроиться, как всполошились и обеспокоенно и раздражённо высунулись из укрытия. По дороге двигался довольно крупный отряд – экипаж и семеро всадников, – а где-то позади, пока отдалённо, что-то громыхало и раздавалось гневное:

– Тпр-р-р-ру-у-у-у, окаянная! Куда?! Куда, дух тёмный?!

Всадники подозрительно смотрели на карету, добравшуюся почти до середины моста, но с задней стороны ничего такого не углядели (в том числе пустые козлы), и на мост поднялся один из конвоиров. Проверив мост, он махнул рукой, и следом въехала карета. Сидящие в буреломе мужчины переглянулись, помрачнели и заползли глубже под ветки.

Лежащая на сиденье рыжеволосая женщина застонала, болезненно поморщилась и с трудом, заставляя себя, открыла глаза. Перед внутренним взором, затмевая внешний, плавали обрывистые образы, а в голове звучали голоса:

«…она не проснётся до самого конца. Уйдёт без боли и страха…»

«Осторожнее, проклятый!»

«Да какая ей разница…»

Голова болела, во рту было гадко, а в теле царила необоримая слабость.

«Дети…»

Дети!

Лийриша дёрнулась, пытаясь сесть, и скатилась с сиденья.

– Что… я… где…

Полумрак вокруг, неясный свет где-то наверху и мир качается. Цепляясь за сиденье, женщина попыталась встать. Несколько раз падала, но опять поднималась, едва сдерживая слёзы бессилия, и наконец приникла к занавесям. За ними неспешно проплывала какая-то деревянная ограда, а за ней что-то серело и двигалось. Лийриша не сразу поняла, что это река. Дёрнула дверцу, толкнула её, опять пошатнулась и упала на сиденье, едва не сшибив короб.

– О боги!

Дрожащими руками женщина потянулась к лежащей в корзине дочери.

– Иия, солнце моё, открой глаза!

Лийриша с силой тряхнула девочку, та заворочалась, захныкала, но глаза так и не открыла. Но матери было достаточно и этого. Главное, что жива!

Присутствие дочери придало женщине сил, и она, закричав, начала ногами бить в двери, стучать кулаками по стеклу. Окошко треснуло, ещё один удар, и оно бы разлетелось…

Воздух разорвал грохот, экипаж тряхнуло так, что Лийриша упала и едва успела подхватить скатившуюся дочь. Экипаж завалился набок, в животе ёкнуло, и женщина почувствовала, что они летят вниз.

Мариш и Юдриш осматривались с одинаковой подозрительностью. Пушистые ельники очень подходили для засад: в мохнатых лапах удобно спрятаться, а густой смоляной запах перекроет то, что не смогли перекрыть амулеты. Им ли это не знать.

Но Мариша беспокоило что-то ещё. То ли это засевшее внутри городское волнение, то ли усталость и не до конца утихшее бешенство из-за пропажи Лоэзии, но дворецкому всюду мерещились подозрительные тени и засады. А теперь и вовсе казалось, что пахнет кровью. Он провёл ладонью под носом: в последнее время его мучили кровотечения. Но было чисто.