Сиамская овчарка
Шрифт:
Лена жила на первом этаже в старом доме, и дикие крысы по ночам начали грызть пол. Клякса волновалась, слушая их возню, носилась по клетке, опрокидывала миску. Лена гладила её пальцем по голове, стараясь успокоить.
— Ну куда же ты? Тебя же загрызут, ты такая маленькая…
Однажды среди ночи раздался грохот. Клетка свалилась со шкафа. Клякса испуганно глядела вниз. Как Клякса выбралась из неё и столкнула клетку на пол, Лена не знала. Она взяла Кляксу, вынесла её на кухню и стала запихивать в дыру под раковиной. Клякса упиралась всеми лапами, царапалась, пищала. Лена сдавила
Утром она выбросила изломанную клетку. Кляксина подстилка виднелась из-под шкафа. Лена потянула её и вытащила вместе с сонной Кляксой.
Лена и сама не ожидала, что так обрадуется.
— Крыска моя бедная, — бормотала она, — умница, сейчас молочка подогрею… Прости меня, живодёрку несчастную…
Клякса зевнула, показав все четыре зуба и толстый розовый язык. Щуря на свету глаза, она долго потягивалась, прогибая спину и поднимая переднюю лапу с растопыренными пальцами. Лена принесла ей молока, и Клякса припала к нему, долго лакала, неудобно вытянув шею. Передохнув, она стала есть как всегда — зачерпывала молоко лапой и подносила ко рту, так ей было удобнее.
А Лене пора было идти на работу. Оставить Кляксу свободной она побоялась и посадила её между окон, сунув туда мисочку с молоком и кашей.
Только вернувшись, она вспомнила, что забыла бросить Кляксе её подстилку. Клякса сидела между окон взъерошенная и тяжело дышала. Лена представила, как страшно было ей сидеть на свету между стёклами, прислушиваясь к грохоту машин и хлопанью дверей, каким враждебным и грозным казался ей мир…
Лена взяла Кляксу на руки, совала ей печенье, ругала себя, она вливала Кляксе молоко ложкой, возилась с ней всю ночь, а утром сунула крысу в карман плаща и поехала с ней на работу. Она спрятала Кляксу в ящик своего стола, и крыса шуршала там чертежами. Лена так часто заглядывала в стол, что её сосед, чертёжник Карпов, спросил:
— Детектив? Дашь почитать?
— Нет.
Лена не пошла в этот день обедать, только попросила девочек, чтобы принесли пирожок. Она боялась за Кляксу. Боялась, что Карпов обнаружит её и побежит пугать девочек-чертёжниц, как пугал их однажды деревянной зелёной змеёй.
Когда Лене принесли пирожок, она украдкой сунула кусочек в стол. Клякса благодарно потянулась к ней.
А дома ждала Машка. Она была длинная, загорелая, с белыми от солнца волосами.
— Мама, кто у нас живёт? Это кому молоко? Кошка, да? Я искала, искала…
— Принеси мне тапки, — попросила Лена.
Когда Машка обиженно ушла за тапками, Лена быстро вытащила Кляксу из-за пазухи и сунула её под кровать. Клякса прижалась к руке, хватаясь лапами за пальцы.
— Я её сначала подготовлю, ладно? — спросила Лена. Она уже давно верила, что Клякса понимает все её слова.
— Маша, — сказала она, когда дочь вернулась, — садись. Понимаешь, белок не было, и я купила другого зверька. Она не хуже. Такая ручная и вся в пятнышках. Почти белка, только хвост не пушистый…
Маша смотрела
— Тебе она понравится, вот увидишь. Это крыса.
Маша взвизгнула и подобрала под себя ноги.
— Крыса! — закричала она. — Ты, что, смеёшься? Я их ненавижу!
— Ты только взгляни на неё, — просила Лена, — она ласковая и меня любит. Ты только взгляни на неё.
— Я их боюсь, мама! Даже мёртвых боюсь.
Лена отвернулась, стараясь сдержать слёзы. Ей казалось, что Клякса прислушивается там, под кроватью.
— Хорошо, я её отдам. Только не кричи так.
Лена пошла на кухню, поставила на газ чайник, попила холодной воды и вернулась в комнату.
И тут Маша сказала:
— Ну ладно, не расстраивайся. Ты покажи мне её, только в своих руках и не отпускай. Ладно? Я постараюсь привыкнуть…
Лена торопливо полезла под кровать, шарила там среди коробок.
— Её зовут Клякса. Она очень милая. Ты увидишь сейчас…
Потом они искали вместе. Отодвигали диван, этажерку, расшвыривали старые журналы. Кляксы не было, и Лена поняла, что Клякса ушла и больше не вернётся.
Потап и Анна Ивановна
Медведь Потап был для Анны Ивановны чем-то вроде коровы. Сказывалась, видно, привычка к прежней деревенской жизни. Утром ведь и крошки в рот не бросишь, если скотина голодная. Да и вечером перед сном сходишь в тёплый хлев подбросить лишнюю охапку сена…
Но пришлось Анне Ивановне перебраться к сыну в город. И всё вроде хорошо: невестка добрая, сын обходительный. Но тосковала она без работы.
Подыскали ей хорошее место — в театре, гардеробщицей. Интересная работа была и по силам пожилому человеку. Люди приходили нарядные, вежливые. Она принимала у них одежду и, дождавшись опоздавших, смотрела представление, стоя в дверях, чтобы не терять из виду гардероб. Когда всё пересмотрела, опять затосковала. А тут ещё театр на лето уехал в другой город. И когда услышала Анна Ивановна по радио, что зоопарку требуются работники, чтобы за животными ухаживать, долго не решалась идти, страшно было. Потом подумала — не все же там дикие, наверное, и козы есть. Пошла посмотреть. И решилась.
Стала Анна Ивановна работать при медведях. Дело нехитрое, знакомое, ведь всю жизнь за скотиной ходила, своей и колхозной. Да что и говорить — легче работа, чем в колхозе. Только руки, как к телятам, совать нельзя. И корма другие. Продукты таскать не надо — на лошади привозят.
Анна Ивановна кормила зверей не казённо, по стандартной норме, а лучше, с заботой. Не мешала всю пищу вместе, а сначала овощи с хлебом разложит. Съедят — из шланга остатки смоет, потом компот разольёт. А чтоб не опасно было ставить миски, Анна Ивановна наловчилась — морковь в дальний угол бросит, пока медведь её ищет да ест, в клетку десять мисок поставить можно.