Сибирь, союзники и Колчак т.1
Шрифт:
Наряду с этим заместитель Председателя Совета министров И. А. Михайлов обратился по телеграфу к командующему армией в г. Уфу с категорическим предложением об устранении от должности начальника гарнизона города Омска и назначении расследования его действий, вследствие чего командующим армией и было сделано распоряжение об устранении от должности полковника Волкова и его аресте.
Утром 24 сентября начальником военного контроля полковником Зайчеком был арестован товарищ министра внутренних дел Грацианов и была сделана попытка арестовать заместителя Председателя Совета министров
По докладу полковника Зайчека, арест Грацианова и попытка ареста Михайлова произведены им по телеграфному распоряжению из Челябинска от чешского высшего начальства.
В течение суток со времени ареста Грацианова Административный Совет установил: во-первых, что Верховная Всероссийская власть, сформированная уже к этому времени, не делала распоряжений ни об аресте И. А. Михайлова, ни об аресте А. А. Грацианова, и 25 сентября утром товарищ министра внутренних дел А. А. Грацианов из-под ареста был освобожден и не осуществлялись уже более попытки к аресту Михайлова; и во-вторых, что Верховная Всероссийская власть постановила вернуть к деятельности министров В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова и прервать занятия Сибирской Областной Думы.
25 сентября, в связи с изложенными выше событиями, от Председателя Совета министров Временного Сибирского Правительства из Владивостока получена на имя министра финансов И. А. Михайлова телеграмма с одобрением действий и решений Административного Совета и с указанием на необходимость производства расследования о действиях начальника гарнизона.
В вечернем заседании Административного Совета 25 сентября было постановлено пополнить состав Верховной комиссии одним представителем чехословацких войск и одним представителем от омского совета присяжных поверенных» («Сибирский Вестник», № 32).
Попытки переворота и содействие чехов
В приведенном сообщении обращает на себя внимание указание на вмешательство в инцидент со стороны чехов. Якушев был в постоянном контакте с некоторыми чешскими «политиками» — особая дружба установилась между сибирскими эсерами-черновцами и чехами Глоссом и Рихтером, недалекими и неуклюжими дипломатами, как раз под стать тому типу деятелей, которые преобладали в Областной Думе и страдали честолюбием, не имея данных на успех.
Трогательная дружба Областной Думы с чешскими политиками привела последних к решению активно выступить в поддержку заговорщиков. И я не сомневаюсь, что эта поддержка была обещана раньше, в Томске, иначе Дума не решилась бы выступить, потому что за ней зияло пустое пространство, в то время как Правительство пользовалось широкой общественной поддержкой и обладало лояльными военными силами.
Как только в Томске получена была телеграмма с указом о перерыве работ, Дума решила оказать неповиновение, организовала свое правительство — «Исполнительный комитет» — и постановила предать суду Михайлова (министра финансов) и Грацианова (товарища министра внутренних дел), распоряжением которых была закрыта Дума.
Энергичный и смелый томский губернский комиссар А. Н. Гаттенбергер, впоследствии министр внутренних
Вот эпизоды из этой чехо-эсеровской кампании.
Губернский комиссар Гаттенбергер сидит у себя в служебном кабинете. В том же доме помещается канцелярия Сибирской Областной Думы. Там происходят непрерывные конспиративные заседания, на которые приглашается и чешский «дипломат», доктор Глосс. Участие в совете старейшин Думы посторонних лиц было обычным явлением. Самарский уполномоченный Гуревич сиживал и на заседаниях Думы, не то что в совете старейшин — там он был своим человеком. Зато из членов Думы приглашались далеко не все, кому следовало представительствовать в совете старейшин.
Бывает время от времени в закрытых заседаниях совета и иностранец, доктор Глосс. Неожиданно в один из тревожных дней он появляется в кабинете Гаттенбергера, куда проходит в сопровождении двух солдат, по-видимому, из совета Думы, находившегося, как сказано, в том же доме.
— Вы что здесь делаете? — спрашивает Глосс.
— А вам что угодно? — отвечает комиссар.
— В городе тревожно, я хочу знать, что вы делаете.
— Нет, в городе спокойно. Вы можете не беспокоиться, а я занимаюсь делами, которые вас не могут интересовать.
Глосс ретируется. Это было накануне роспуска Думы. Спустя два дня, когда помещение канцелярии Думы было опечатано, а некоторые члены Думы, и в том числе Павел Михайлов, были арестованы, Глосс, опять в сопровождении солдат, занимает служебный кабинет Гаттенбергера в его отсутствие и оттуда звонит ему по телефону.
— Кто у телефона?
— Доктор Глосс.
— Что вам угодно?
— Вам известно, что помещение Областной Думы опечатано?
— Да, известно.
— А вам известно, что арестован член Думы Павел Михайлов?
— Известно. Это я распорядился об аресте.
— А на каком основании?
— По распоряжению Правительства. А вы по какому основанию вмешиваетесь?
— Я прошу вас приехать в Управление комиссара, мне нужно переговорить с вами.
— Мне не о чем говорить с вами. Я разъединяю телефон.
Гаттенбергер едет затем к генералу Пепеляеву, командиру корпуса, стоявшего тогда в Томске, и рассказывает разговор с Глоссом. Пепеляев обещает Гаттенбергеру в случае надобности арестовать Глосса и сдать его Гайде, который должен как раз проезжать Тайгу (станция близ Томска).
Гаттенбергер возвращается к себе. Опять звонок.
— Я доктор Глосс. Когда же вы приедете?
— Я не приеду и прошу вас меня не беспокоить. Я был у Пепеляева, и он гарантирует поддержание порядка.
— У кого вы были?
— У Пепеляева.
— Зачем вы у него были?
— Я вам сказал уже, что не буду давать объяснений своих действий.
— А что вам сказал Пепеляев?
— Сказал, что если нужно будет, он вас арестует.
— Гм!
После этого Глосс прекращает разговор и больше не беспокоит управляющего губернией.