Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства
Шрифт:
Резолюции большевиков по вопросу о партизанских выступлениях заключали в себе, еще в 1906 году, признание их необходимости «для боевого воспитания и военного обучения боевых дружин». Они допускают экспроприацию капиталов, разрушение и порчу казенных зданий, железных дорог и других сооружений, казенных и частных, и ставят своею целью «разрушение правительственного, полицейского и военного аппаратов».
Отступая от классовой идеологии марксистов, большевики считали в 1906 году необходимым организовать «советы», но не как органы исключительно рабочего пролетариата и не для одной только борьбы за свои интересы, а как основные ячейки новой власти, состоящие из представителей всей революционной демократии, «особенно крестьян, солдат и матросов». Большевики при этом подчеркивали, что при расширении деятельности и сферы влияния советов рабочих депутатов должно быть
Таковы были черты большевизма, как они определились еще в 1905–1906 годах, во время первой русской революции. Все резолюции большевиков печатались тогда в подпольной газете «Искра» и далеко не были известны широким кругам, которые, не будучи знакомы с грандиозностью разрушительных планов революции и с безнравственностью ее тактики, относились довольно безучастно к ее развитию.
Роковую роль в развитии большевизма сыграл, между прочим, Департамент полиции. Из опубликованных после переворота 1917 года документов видно, что Департамент предложил всем разыскным учреждениям «безотлагательно внушить подведомственным им секретным сотрудникам, чтобы они, участвуя в разного рода партийных совещаниях, неуклонно и настойчиво проводили и убедительно отстаивали идею полной невозможности какого бы то ни было организационного слияния, а в особенности объединения большевиков с меньшевиками» (циркуляр № 190, 791).
Выполняя эту инструкцию, наемные правительственные провокаторы, и в их числе депутат Государственной думы четвертого созыва Малиновский [3] , прошедший при содействии полиции от московских рабочих, деятельно агитировали в пользу большевиков, ослабляя влияние и без того не сильного меньшинства социал-демократической партии, в котором были разумные, трезвые деятели. Так, например, Малиновский, принадлежность которого к провокаторам доказал Бурцев [4] , расколол в Государственной думе социал-демократическую фракцию и увлек в большевизм почти всех депутатов-рабочих, а затем, незадолго до войны, скрылся за границу.
3
Малиновский Р.В. – член РСДРП(б) с 1906 г., член ЦК РСДРП(б), член Государственной думы, глава думской фракции большевиков. С 1910 г. сотрудничал с органами полиции, с 1912 г. штатный сотрудник охранного отделения Департамента полиции. Считался настолько ценным сотрудником, что его жалованье как агента приближалось по размеру к жалованью директора Департамента полиции, а иногда и превышало его. В 1914 г., боясь разоблачения, Малиновский сложил с себя все полномочия и уехал за границу. Слухи о его предательстве циркулировали в революционных кругах, были даже попытки расследования, но Ленин и Сталин не верили в то, что Малиновский провокатор. После начала Первой мировой войны Малиновский вступил в армию и попал в плен. В 1917 г. Временное правительство вернулось к расследованию деятельности Малиновского и раскрыло его связи с охранкой, подтвердив все документально. После освобождения из плена Малиновский в 1918 г. вернулся в Россию, попал под революционный трибунал и был приговорен к расстрелу.
4
Бурцев В.Л. – революционный деятель и журналист, основным жизненным интересом которого стало расследование и разоблачение провокационной работы секретных агентов полиции (Евно Азефа, Романа Малиновского и др.), принадлежавших к различным политическим партиям.
Царское правительство не понимало, что делало. Мудрые политики поступали иначе. На Урале, в одном из крупных горнозаводских округов, искусственно насаждался меньшевизм, и удары большевистской революции оказались там гораздо менее тяжкими.
На Ленине и Троцком повисли пломбы от того вагона, в котором они проезжали Германию [5] , пользуясь любезностью враждебного России государства в тот момент, когда все русское население пылало ненавистью к виновникам мировой бойни.
5
В
Печать государственной измены отталкивала всех, кто честно мыслил, от вождей большевизма и их последователей, и никто не выражал сомнения в истинности тех обвинений, которые повсюду открыто раздавались по адресу большевиков, – обвинений в получении ими денег от германского Имперского банка, о существовании в Смольном комиссии офицеров немецкого Генерального штаба, о выполнении большевиками всех требований Берлина.
В 1918 году Американское правительственное бюро печати опубликовало сенсационные разоблачения. Все, что раньше передавалось как слух, было обосновано документально. В Смольном действительно были немецкие офицеры.
«Соглашение» о совместных работах начинается следующими словами: «Согласно договору, заключенному в Кронштадте 6 июля месяца сего года (1917) между представителями нашего Генерального штаба и руководителями русской революционной армии и демократии: Лениным, Троцким, Раскольниковым и Дыбенко, отделение нашего Генерального штаба, оперирующее в Финляндии, назначает в Петроград офицеров, которые будут состоять в распоряжении Осведомительного отдела штаба».
Из «соглашения» проистекало все остальное: перевод денег большевикам, выдача немецким офицерам в России подложных паспортов для поездки в Англию и Францию, убийство русских патриотов, уничтожение польских легионов и т. д.
Большевики не опровергали этих обвинений, они защищались со свойственной им циничностью: «Цель оправдывает средства».
Под впечатлением всех этих разоблачений Американское бюро печати сделало вывод, который многими уже забыт: «Всех находящихся в руках правительства Соединенных Штатов доказательств совершенно достаточно, чтобы уничтожить в уме каждого человека последний остаток веры в искренность большевистских вождей и в их способность сделать что-нибудь хорошее для России».
(На русском языке эти разоблачения были напечатаны во Владивостоке, в типографии Приморской областной земской управы в 1918 г.)
Революция 1917 года происходила по программе, разработанной более чем за десять лет до этого. За время революционной передышки вожди коммунизма Ленин и Троцкий готовились к проведению своей программы в жизнь, а умеренная русская демократия, насильственно устраненная от политической жизни, утешалась одними теориями и книжностью. Естественно, что большевизм с его бессердечной, но практичной для достижения цели демагогией легко заразил массы, поднял на поверхность самые темные силы. Все, что было морально более устойчивого, с омерзением отвернулось от тех приемов и методов, которые употреблял большевизм, и от тех людей, которых он выдвинул на места комиссаров.
«Централизм», стоявший в основе тактической программы большевиков, удался им не сразу. Достаточного количества дисциплинированных и подготовленных комиссаров сразу не нашлось, и первый период истории Советской Федеративной Республики ознаменовался децентрализацией власти.
В Сибири Советы рабочих и солдатских депутатов приняли большевистский характер только к концу декабря 1917 года. В течение первых двух месяцев после Октябрьского переворота большевизм в Сибири не давал себя знать.
В начале 1918 года земства и думы почти повсеместно были разогнаны. В Томске была распущена после двух дней существования Сибирская областная дума. Правительственные учреждения стали перестраиваться. Большевизм начал пускать корни.
Когда в январе 1918 года я переехал из Петрограда в Омск, рассчитывая, что Сибирь переживет большевизм и скорее и легче, я нашел, что не ошибся.
Большевизм держался в Сибири только на поверхности. Огромное море сибирского крестьянства нисколько не было им задето. Бессилие большевиков чувствовалось во всем, но больше всего в их административной беспомощности.