Сибирская амазонка

Мельникова Ирина Александровна

Вокруг было тихо. Все живое пыталось укрыться от жары в глубине таежной чащи. Маралы и косули поднимались в горах до самых снежников, где не свирепствовал гнус, а альпийские луга манили сочным разнотравьем. Лишь жадные пауты и деловитые стрекозы бороздили воздух в поисках добычи, да журчала вода в ручье, но все более и более лениво, ленивее даже шелеста ветра, который вскоре совсем затих, притаился, видно, в густых кронах столетних кедров, окруживших тесной стеной поляну, на которой заняли позицию Алексей и Иван.

Алексей прислушался. Со стороны станицы тоже не доносилось ни звука: ни ржания лошадей, ни разговоров верховых…

И он решил повторить

свой вопрос. Но не успел. Теперь уже Иван слегка приподнялся со своего места и с досадой, сквозь зубы произнес:

— Ну, Никита! Ну, дает! Точно наскребет себе на шею неприятностей! — Он приподнялся на колени и вытянул шею, тщетно пытаясь рассмотреть среди деревьев хоть какое-то движение.

И в это мгновение над камнями огромной стрекозой скользнула стрела и вонзилась в ствол кедра-подростка, прикрывавшего их схоронку от постороннего взгляда. Иван с размаху опустился задом на камни, охнул сердито, а Алексей протянул руку, вырвал стрелу и с недоумением уставился на нее. Она была совершенно черной, даже оперение ее явно было заимствовано у вороны или галки, в подобных тонкостях Алексей не разбирался.

— А вот тебе привет уже от ратников! — расплылся в радостной улыбке Иван. — Вот это по-ихнему! А то жаканом башку продырявить! Кто-то сильно лопухнулся, когда нас в первый раз решил напугать! Только мы те жаканы в известном месте видали, а вот эта штука построже будет! — Он взял из рук Алексея стрелу и тщательно оглядел ее, даже оперение подергал, как будто это было столь важно, отвалится оно или нет. Оказывается, не напрасно подергал. Оперение отвалилось, а Иван удовлетворенно хмыкнул:

— Стрела-то не боевая, Алеша, да и наконечник у нее против нас слабоват. Разве что поцарапает… Сдается мне, ее для того и выпустили, чтобы нас предупредить. Черная? Что значит черная? Наверняка смертью угрожают, мерзавцы. — Он повернулся в сторону чащи и весело прокричал:

— А все равно не уйдем!

И тут же вторая стрела просвистела над его ухом и вонзилось в то самое место, откуда они только что выдернули первую. Она была почти точной копией своей предшественницы, только наконечник у нее был боевой, кованый.

— Ишь, не понравилось! — проворчал Иван и улегся животом на камни, выставив перед собой револьвер. Дождался, когда Алексей займет позицию рядом, и опять прокричал в сторону леса:

— Чего прячетесь? Выходи на честный бой!

Посмотрим, кто кого!

И тогда третья стрела вонзилась аккурат на вершок выше второй. Она тоже была черной, и лишь оперение у нее было алым, словно его только что окунули в теплую еще кровь…

Глава 16

Иван разложил все три стрелы перед собой на камне и озадаченно хмыкнул:

— Приветливые, однако, ребята! Вполне ведь могли в спину ударить, нет, честь по чести предупреждают, дескать, не суйте свой нос куда не следует. Вежливые, поганцы!

— Вернее всего, не желают связываться с полицией. Местных они давно уже в узде держат, — не согласился с ним Алексей, — и прекрасно понимают, стоит им укокошить двух полицейских, из города такую пропасть народа нагонят… Вот и пытаются решить дела почти полюбовно. Авось выгорит нас напугать.

— Авось! — скривился Иван. — Еще зачтется им это «авось» и все синяки, — он хлопнул себя по ягодице, — что на заднице проявятся. Я бы мог отступить, но этими стрелами они меня окончательно рассердили. И Голдовского я отыщу, живым или мертвым, но отыщу!

— Мы отыщем, — поправил его Алексей.

И

Иван повторил, как эхо:

— Мы отыщем! — Он поднялся во весь рост, демонстративно переломил все три стрелы о колено и отбросил в сторону, как мусор.

— С ума сошел! — прошипел на него Алексей. — Это ж улики!

— Улики чего? — усмехнулся Иван. — Того, как мы чуть в штаны не наделали от страха? Но лично я никого и ничего не боюсь! Пусть меня боятся! А что касается этого барахла, — кивнул он в сторону обломков, — думаю, за этой ордой не заржавеет. Накидают их нам, как дров из поленницы.

Алексей глянул на часы. Прошло уже полчаса, как исчез Сашка, а казаки не появлялись. Иван вопросительно посмотрел на него, и Алексей развел руками.

— Ладно, бог с ними, с ратниками, будет время, и до них доберемся, — пробурчал Иван. — А сейчас давай возвращаться в станицу. Надо выяснять, почему казачки не горят желанием отыскать Голдовского. Возможно, знают что-то. Вот это что-то и нужно у них вытянуть, даже если придется тащить клещами… — Он спрятал револьвер в специальный карман тужурки, натянул картуз потуже на голову и приказал:

— Давай бегом, а то, похоже, они обрадовались, что мы в тайге застряли. Наверняка Никишка все свои грехи подчистил, пока мы здесь прохлаждались. — И помотал головой, как замученная слепнями лошадь. — Но каков стервец оказался, а? — Потом не дожидаясь ответа, первым устремился к увалу.

По правде, Алексей изрядно понервничал, пока они выбирались из леса. Конечно, он старался не показать вида и всячески сдерживал себя, чтобы не оглядываться на каждый шорох. Но, как назло, то и дело валились вокруг сухие шишки, с шумом взлетали из кустов рябчики, с треском ломались под ногами сучки, отчего он всякий раз невольно вздрагивал и виновато посматривал на Ивана. Вавилов же пробирался сквозь лес столь же быстро и деловито, словно шел давно знакомым городским проходным двором, где все изведано чуть ли не на ощупь, вплоть до количества веток на чахлом кусте сирени у входа в дворницкую. Казалось, он ни на что не обращал внимания, но стоило Алексею застыть на мгновение у коровьей лепешки, тут же остановился и заспешил к приятелю.

— Ну, что там?

— Смотри, — склонился над ней Алексей, — сама корова, видно, прогулялась дня два назад, а тот, кто в нее наступил, — час назад, а то и меньше.

Иван присел на корточки и веточкой потрогал края следа, отпечатавшегося на коровьей лепешке, и снизу вверх посмотрел на Алексея.

— А сапог-то казачий. С новыми подковками. Ишь, как хорошо отпечатались! — Он той же веточкой измерил длину, ширину и глубина следа и, довольно улыбаясь, пояснил:

— Добрый казачок побывал. Не иначе Гаврила, а то и сам Никита. И, наверное, за нами следили.

— С чего ты взял? — опешил Алексей. — Зачем им за нами следить? Скорее это ратники, чем казаки!

— На поперечных воду возят, — усмехнулся Иван. — Ты что ж, мне не веришь? Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет, но… — Алексей пожал плечами, — как-то не вяжется…

— Ладно, гляди, — Иван жестом предложил ему присесть рядом на корточки. — У ратников сапоги мягкие, без каблуков. А здесь на жесткую колодку сшиты, под шпоры, и с каблуком. И подковы… Я такие у Гаврюхи заметил, когда его одежку еще в Североеланске забирали на катране. А потом я его сапоги внимательно оглядел, уже после того, как они мальчонку в баню поместили. На грядках все ж какие-никакие следы остались. Вот я и проверил, какие из них принадлежали Гаврюхе.