Сибирская амазонка

Мельникова Ирина Александровна

Его освободитель протянул большую руку, покрытую шерстью, к его голове… И Иван вспомнил… Ведь совсем недавно это самое существо или его собрат чуть не заставило его провалиться в очко нужника в огороде атамана. Господи, неужели он до сих пор без сознания и этот кошмар просто-напросто ему мерещится?

Он быстро отклонился в сторону и чуть было не упал, потому что голову повело от слабости. Иван чертыхнулся. И в это мгновение рука чудища настигла его и осторожно, уже в который раз, погладила по голове.

— Чуф-ф! Чуф-ф! — ласково фыркнул его избавитель и вдруг с трудом выдавил из себя:

— И-и-ива-а-н… — затем стукнул себя кулаком в грудь и произнес с еще

большим трудом:

— Х-хла-а-ашша!

— Ч-что? — вымолвил, заикаясь, Иван, так как освобожденный от повязки язык до сих пор плохо слушался его. — К-кто ты такой?

Человек, а теперь Иван не сомневался, что это человек, но какой-то странный, не такой, как все, засмеялся, показав в улыбке крупные зубы, и протянул к Ивану руки. И тот не успел опомниться, как оказался на его широком плече. Дикарь несколько бесцеремонно хлопнул его по спине, но Иван от неожиданности потерял дар речи. Впервые с ним обошлись, как с кулем картошки, столь небрежно закинув на плечо. Он, правда, успел обвести взглядом свою темницу. Это была небольшая комнатенка, стены которой представляли собой плотно пригнанные, ошкуренные стволы деревьев. Пол был земляной, а столб, к которому он только что был притянут ошейником, являлся единственным украшением этой мрачной и неуютной темницы. Окон в ней не было, но тусклый свет проникал внутрь сквозь щель в частоколе. Казалось, кто-то раздвинул стволы, как гармошку…

Иван не успел сообразить, что это за щель и откуда она появилась, как его освободитель слегка пригнулся и скользнул прямо в нее. Снаружи было гораздо светлее. Щербатый диск луны завис над горизонтом. И вдруг Иван с ужасом понял, что человек не одет в шубейку, а покрыт густым жестким волосом. Правда, что-то похожее на лопнувшую на спине жилетку охватывало его мощную грудь, и это была единственная одежда на этом лохматом великане.

«Господи! Дикий человек! — догадка, словно комета, озарила сознание Ивана. — Но что ему нужно от меня?» — успел подумать он. В следующий момент его взгляд переместился вниз, и он задохнулся от неожиданности. Пятки великана свешивались с крошечного скального уступа, за который он умудрился уцепиться пальцами ног. Руками он, будто рачительный хозяин, вновь притянул бревна и установил их на прежнее место, потом довольно фыркнул и, удерживая Ивана под колени одной рукой, присел и вдруг сиганул вниз с отвесного обрыва.

Где-то далеко бесновалась и грохотала валунами река. Иван приоткрыл на миг глаза, которые в ужасе закрыл в момент прыжка, и обнаружил, что его спаситель довольно быстро спускается вниз по совершенно отвесной скале, цепляясь за корни деревьев и камни и проделывая это столь ловко и деловито, словно подобные упражнения давно вошли у него в привычку. За считаные минуты они спустились на дно пропасти, где бушевал и выл от ярости водный поток. Только теперь Иван перевел дыхание. Но в следующее мгновение ему пришлось пережить новое потрясение. Его спаситель вздумал форсировать реку вброд. Он начал прыгать с одного скользкого валуна на другой, камни едва виднелись в потоке стремительно мчащейся воды. Иван сжался в комок. Он даже не замечал, что промок насквозь и висит вниз головой. Порой гребень особо крутой волны проносился в каком-то футе от его лица, и тогда он мысленно прощался с жизнью.

Наконец и это препятствие было преодолено. Но испытания на этом не закончились. Дикарь несколько раз фыркнул, пристроил Ивана на своем плече поудобнее и опять полез, на этот раз вверх, но по столь же отвесной и скользкой стене, как и та, по которой они только что спустились.

Иван, как тряпка, висел у него на плече.

Руки и ноги агента сыскной полиции безвольно болтались. Он почувствовал вдруг странное равнодушие и безмерную усталость. Ему было уже наплевать, что под ними добрая сотня футов, а то и две, скальной стены и что корни порой рвутся под рукой его освободителя, а камни осыпаются… Он закрыл глаза и словно окунулся во что-то мягкое и пушистое. Это «что-то» было столь же нежным и приятным, как Машины руки, когда она обнимала его в редкие счастливые минуты. Ведь иногда он позволял себе побыть с семьей чуть дольше, чем позволяли его служебные обязанности…

— Маша, Машенька, — прошептал Иван Вавилов едва слышно и окончательно потерял сознание…

— Иван Лександрич, дядька Иван! — Кто-то настойчиво и не очень вежливо тряс его за плечо.

Вавилов открыл глаза. Над ним склонились знакомые лица и одна собачья морда. Заметив, что он пришел в себя, близнецы облегченно вздохнули.

— Дядька Иван… — Сашка подложил ему под голову свой чекменек. А вторым, Шуркиным, укрыл его. — Слава богу, очухались! А то глаза закатили, посинели, что твой мертвяк. Хотели уже водой вас отливать…

— Так его Глаша вниз головой волокла, — пояснила Шурка. — От этого у него в мозгах трясение случилось. Помнишь, я на ветке повисла вниз башкой, так после два дня меня тошнило и в глазах все колесом крутилось?

Иван приподнялся на локтях и с удивлением уставился на близнецов.

— Глаша? Какая Глаша? Как я здесь очутил… — Он повернул голову и осекся на полуслове. Настоящее чудо-юдо сидело в десятке шагов от них и весело скалило зубы. Заметив, что Иван смотрит на него, чудище радостно, совсем как близнецы, захихикало, встало на четвереньки и таким образом оказалось рядом с Иваном. Тот невольно отклонился в сторону.

Но Сашка панибратски хлопнул его по плечу.

— Не боись, дядька Иван! Это Глаша! Шуркина подружка! Она в прошлом годе к нам на омшаник пришла. Ногу где-то располосовала прямо до кости. Мы ее вылечили травами.

Теперь она в тайге повсюду нас встречает. — Заметив, что Иван с подозрением поглядывает на широкие плечи и огромные руки своей спасительницы, паренек поспешил его успокоить:

— Она тихая! Не смотри, что большая, а лет ей совсем мало…

— Постой, — Иван едва справился с изумлением. — Выходит, это действительно Варькина дочка? Той, что исчезла из деревни? Жены дикого человека? Кзыл-оола?

— Ну да! Наверно… — Сашка пожал плечами. — Сама она плохо говорит Шурка ее нескольким словам научила.

Правда, Глаша?

Та, услышав свое имя, радостно зафырчала и произнесла с натугой, но более чисто, чем в первый раз:

— Хл-ла-аша!

Она подала руку Ивану, и он, все еще не придя в себя от потрясения, пробормотал:

— И-иван В-вавилов!

— Вот и познакомились, — радостно захихикала Шурка.

А Глаша вдруг сорвалась с места. Через пару мгновений она вновь появилась на поляне с венком из желтых купальниц в руках и, радостно скалясь, водрузила его на голову Ивана.

И это, как ни странно, окончательно привело его в чувство. Он сел и требовательно посмотрел на близнецов.

— Это что же получается, братцы? Оказывается, все это время вы водили нас с Алексеем Дмитричем за нос? Я ведь хорошо помню те следы в огороде. На подошве просматривался заметный шрам. А потом эти веночки? Значит, вы все знали и потешались за нашими спинами?

— Зачем потешались? — Сашка виновато шмыгнул носом и почесал грязной рукой в затылке. — Глашка без нас пропадет, мы ее подкармливаем, а она, правда, шуткует иногда. Она же малая совсем. Озорует!