Сибирский беглец
Шрифт:
Смешинка, попавшая в рот, уже рассосалась. Смех смехом, но сколько наших полегло от подобных случайностей и совпадений. Ревность – мощное оружие. Супруга мелкого чиновника из Госдепартамента заподозрила мужа в измене – приходил поздно, путался в показаниях, откровенно врал. Наняла детектива, и тот выяснил: а) другими женщинами супруг не интересуется; б) чиновник неоднократно встречался с парнями, имеющими прямое касательство к Департаменту государственной безопасности Северной Кореи. Сыщик увлекся слежкой и едва унес ноги. Хранить полученную информацию было незаконно, и детектив отправился в ФБР. В итоге жена потеряла мужа, который вдруг стал хорошо зарабатывать, да еще и не имел привычки ходить налево…
Что-то
Достоверность передавалась настолько, что воздух был напоен ароматами конского и коровьего навоза. На парковке в несколько рядов выстроились машины. Крупногабаритными, безбожно жрущими бензин авто американцы еще пользовались. Но многие переходили на малолитражки. Автопром сориентировался, удвоил производство этих крохотуль. Нефтяной кризис свирепствовал в мире, цена сырой нефти достигла заоблачных тридцати пяти долларов за баррель. Аукалось нефтяное эмбарго 1973 года, недавняя исламская революция в Иране. Обещанное перепроизводство так и не наступало, в текущем 1981 году потребление нефти снизилось на тринадцать процентов. Разрабатывались энергосберегающие технологии (предлагалось даже растительное масло в качестве солярки). Пиратские цены на бензин больно били по потребителю, даже по советским разведчикам, имеющим дополнительное финансирование…
Серый «Мини Купер» с приставкой «S» меня вполне устраивал. Горючего требовал немного, выглядел спортивно, на асфальте разгонялся, – а по другим дорогам я просто не ездила. В автомобильном потоке эта коротышка легко терялась.
Я села в машину, достала зеркало и занялась «косметическим» макияжем, украдкой поглядывая в окна и зеркала. В соседнем ряду жена устроила мужу грандиозную взбучку, орала, как подорванная, а ни в чем не повинные детки-погодки стояли рядом и жалобно плакали. Муж был в духе времени – покорно выслушивал упреки.
В зеркале все было сложнее: на меня смотрела смурная личность с потемневшей кожей и истончающимися волосами. Глаза запали, в уголках глаз и губ намечались морщинки. Тридцать четыре года от роду, а выглядела на все сто! Хоть не смотри! Я овдовела пять месяцев назад. Уверена, не сделай я этого – проблем с отражением бы не возникло.
Я убрала косметичку, завела машину и стала выруливать с парковки.
Дороги в штате были отличные – как-то даже неловко за страну, которую я представляла. Вдоль шоссе зеленели дубравы, пробегали буковые рощицы, незначительные населенные пункты. Все было вылизано, рафинировано – близость к столице обязывала. Справа по борту остался Лэнгли, тихий пригород Вашингтона, не включенная территория в обособленной местности Мак-Лейн, которая, в свою очередь, географически находилась в округе Фэрфакс, штат Вирджиния. Административные границы были какие-то «плавающие», и кто кому подчинялся, разобраться было непросто.
Лэнгли – ничем не примечательный район, если забыть про штаб-квартиру ЦРУ, – комплекс специально отстроенных в 1961 году зданий. В тот квартал я не совалась – от греха подальше. Формально в Лэнгли находилась и ферма Клода Мура, которую я покинула. А также Исследовательский центр шоссейных дорог «Тернер Фэрбэнк» соответствующего федерального управления, примечательный лишь тем, что я в нем работала. Работа была непыльная: восемь часов в день я перекладывала бумажки в офисе, задумчиво поглядывая на вотчину сэра Джорджа Буша, находящуюся в нескольких кварталах. А в текущий исторический период и вовсе находилась в отпуске. Гулять осталось две недели, и вспоминать о работе не хотелось.
Я проживала в городке Плезанс-Крик (в переводе на русский
Я съехала с шоссейной дороги, связывающей Вашингтон с Шарлотсвиллом, и через несколько минут катила по Плезанс-Крик, сбавив скорость до минимальной. Здесь всегда было чинно и сонно. Дома не отличались роскошью, но жить в них было приятно. Зеленели газоны и лужайки, пестрели клумбы всеми цветами спектра. Участки от дороги отделяли символические оградки, а то и вовсе не было оградок – любой желающий мог зайти на чужую территорию. Но никто не заходил – частная собственность была священна, как корова в Индии…
Мой дом не отличался от окружающих. Никаких архитектурных штучек, два этажа, приличная кубатура. На моей исторической родине в подобных постройках проживали лишь отдельные категории населения.
Я свернула на подъездную дорожку и уперла «Мини-Купер» в закрытые ворота гаража. Открывать гараж не стала – в этом не было необходимости, машины здесь не угоняли. К тому же в гараже до сих пор стоял автомобиль Дэна.
В воздухе царил летний зной. Я заглушила двигатель, и сразу стало жарко. Вышла из салона, осмотрелась. Безотчетное беспокойство путешествовало вместе со мной. Из-за кустов, усыпанных розовыми цветами (названия которых я бы в жизнь не запомнила) подглядывала сорокалетняя одинокая особа Мэгги Робсон – «старшая сплетница по району», как я ее называла. Особа, с которой лучше не ссориться, чаще улыбаться и стараться не думать, что твои косточки давно перемыты. Подобные гражданки есть везде. Когда печешь пирог, первую порцию следует нести им.
Я мило заулыбалась, помахала рукой. Обнаружив, что ее рассекретили, Мэгги выбралась из кустарника и тоже скорчила улыбку. Не припомню, чтобы она где-то работала. Впрочем, это не та страна, где могут привлечь за тунеядство.
С обратной стороны из открытого окна доносились подозрительные звуки. В спальне назревали действия сексуального характера. Лично меня это не трогало, но многие соседи, в том числе Мэгги Робсон, возражали. В дом два месяца назад вселились молодожены – Джесси и Мануэль Кабрера. Он – латиноамериканец, она – темнокожая, а точнее чернокожая, – настолько черная, что на лице различались только белые зубы и большие глаза. Парочка была не вредная, дружелюбная, из недостатков только склонность постоянно спариваться и сообщать об этом всему кварталу. Сегрегацию давно отменили, расовую дискриминацию тоже – но только де-юре. Де-факто люди косились. Пусть не все, но многие. Но семейство Кабрера жило так, словно их это не касалось.
Достопочтенные мистер и миссис Смит, проживающие дальше по улице, однажды вызвали полицию – испугали звуки, доносящиеся из дома. Прибывшие стражи порядка навестили соседей, почесали затылки, затем, ухмыляясь, сели в машину и уехали. Наказание за подобное времяпрепровождение закон не предусматривал.
Я прошла через лужайку, поднялась на крыльцо, снова осмотрелась. Через дорогу одинокий пенсионер мистер Гарри поливал из шланга чахлый цветник. Любезно улыбнулся, я ответила тем же. Мужчина был безвредный, в склоках не участвовал. Но крайне редко пользовался газонокосилкой, искренне считая, что трава должна расти, пока не вырастет в полный рост. Хотелось поставить ему песню «Трава по пояс, зайду в траву, как в море, босиком…» – но не думаю, что он бы это оценил.