Сибирский эндшпиль

Хоган Джеймс Патрик

– И что это может значить?
– обратился Уль к Бордену.

Борден мог только покачать головой.

– Мы не знаем. Существует масса теорий...

– Теории!
– Уль фыркнул и отвернулся, нервно потирая руки.

Президент снова посмотрел на дисплей.

– Если Русалка - боевая станция, как мы и боялись, то ее задачей будет уничтожение наших космических оборонных систем, с дальнего расстояния и первым ударом, - медленно начал он.
– Это лишит нас двух вещей: системы защиты от стратегической ракетной атаки "Звездный Щит" и возможности уничтожить их защитные системы. Правильно?

–

Да, мы думаем так, - подтвердил Снелл. Другими словами, Советы смогут начать практически безответную атаку, будучи укрыты защитным экраном, который почти целиком отразит удар Запада.

– А сможем ли мы рискнуть в таких условиях или сдадимся без боя? спросил Остин.
– Может быть, именно это и было их подлинной целью?

– В этом есть смысл, - согласился Уль. Действительно, кому не хочется диктовать свои условия всей мировой экономике вместо того, чтобы возиться с развалинами, на восстановление которых понадобится пятьдесят лет?

Остин прошелся, сложив за спиной руки.

– И какой же у нас выбор?
– спросил он, обращаясь ко всем.

– Ну, пока советские лидеры вот так разгуливают там наверху по этим городам, они уязвимы, - ответил Снелл. Залп американского оружия с земной орбиты действительно сможет пробить обшивку станции и уничтожить всех незащищенных людей, даже если и не повредит боевых станций. Но это была не альтернатива, а скорее отказ от нее. Это было неприемлемо чисто с моральной точки зрения - прибегать к таким действиям, как к мере предосторожности, и если выяснится, что их страхи были все-таки напрасны, то последствия будут немыслимыми. Как ответный удар, может быть. Но с другой стороны, если эти страхи - правда, то после первого залпа "Терешковой" США будет нечем нанести этот удар.

Уль нервно покусал губу.

– Хотел бы я, чтобы у меня было какое-то предложение. Но у меня его нет. Я должен согласиться с разведкой, - он покосился в направлении Бордена и Фоледы.
– Мы можем уничтожить часть преимущества "Терешковой", если нанесем превентивный удар по советскому ракетному щиту, и надеюсь, раньше, чем Русалка ответит. Это оставит их беззащитными - пусть даже частично - перед нашими ракетами. А затем, когда Русалка разрушит наш щит, чего мы в любом случае не сможем предотвратить, то мы окажемся в положении для взаимного обмена ударами. Как в восьмидесятых.

– И в этом случае отступить могут они, - предположил кто-то.

Снелл покачал головой.

– Они все равно на краю. Кроме того, для них это последняя попытка, а для нас - нет. Время работает против них.

Уль согласился, тяжело качнув головой.

– А что с кораблем ООН?
– спросил он президента.
– У нас еще есть время отправить его обратно.

Остин задумался.

– Я думаю, этого не стоит делать, - сказал он наконец.
– Если все зависит от неожиданности, то это будет ошибкой. Русских могут предупредить их люди в ООН.

Снелл согласно кивнул головой. Президент продолжал:

– Боюсь, что им, как и всем остальным, придется рассчитывать только на удачу.

Затем он повернулся к стоявшим у него за спиной людям, ожидающим решения.

– Объявите повышенную боевую готовность в вооруженных силах и боевую тревогу для космических орбитальных систем. Немедленно. И пойдемте, посмотрим, что у нас получается с этим совещанием с европейцами.

58

–

Да, алло? Тунгусский цементный завод... Товарища Горженко? Минутку.

Марианна Поречная переключила линию на коммутаторе и набрала дополнительный номер. На коммутаторе не было никого, кроме ее и Евгении. Повернувшись к Евгении, она продолжала прерванный разговор:

– А я ей сказала, что она дура - если не можешь сказать своему сыну, чтобы он не лазил через забор, то я не виновата, что он упал и порезал ногу. Нет, ты представляешь? Я еще виновата в том, что оставляю мою лопату на моем дворе! Как будто я должна думать обо всех идиотах вокруг. А ее муж постоянно ставит у наших ворот эту их развалину, на которой они везде ездят. А однажды она... Нет, он не отвечает. Прораба? Подождите, я попробую...

– Я вчера сыну в Москву звонила, - задумчиво сказала Евгения.
– Он говорит, там у них, как на кладбище. В этом году нет парада, поэтому устроили праздники за городом. Самое смешное, он говорит, что у них сейчас учения по гражданской обороне. Ты когда-нибудь слышала об таком? Совсем с ума посходили - устраивать такое на праздники. Делать им там нечего, что ли?

– И дети у нее такие же, особенно старший. Однажды они измазали нам краской все окно и стену, а хотели все свалить на двух маленьких Брюковых, что за углом живут. Брюковы, конечно, тоже не ангелы, но я-то прекрасно знала, что это они. Я даже банку видела - этот урод, ее муж, за день до этого двери красил. И тоже выбрал. Ты такого цвета еще не видела красно-розовый, как пудра у этой шлюхи, которая живет напротив - вот когда она накрасится и выходит на улицу на своих каблуках, а юбка - все ноги видны. Сразу видно, что это за штучка. А ты знаешь, в котором часу она приходит домой? И аж сияет от удовольствия! Как-то мне ее мать пожаловалась... Алло? Генерального директора?... А я здесь при чем?... Да, минутку... Сейчас... Ну и люди, никакого терпения. Что за народ - слова доброго от них не дождешься, не понимаю.

– У него был такой голос, он, наверное, простудился, - ответила Евгения, думая о своем.

Никто из них не обращал внимания на то, что дверь понемногу приоткрывалась, пока ее не распахнули. Высокий крепко сложенный мужчина в сером свитере, вслед за ним второй, костлявый и пучеглазый, проскользнули внутрь так быстро, что две женщины и пискнуть не успели, как им крепко зажали рты. Третий, моложе, чем первые два, смуглокожий, с волнистыми черными волосами - судя по горящим глазам, определенно убийца, встал между ними и коммутатором, а четвертый прикрыл дверь и защелкнул замок.

Марианна задрожала от ужаса. Четверо налетчиков были злобными и безжалостными, с грязными небритыми лицами, всклокоченными волосами и в мятой перепачканной одежде - явно сбежавшие уголовники. У того, который смотрел на нее, была жуткая рожа - дикие глаза в распухшей пурпурной маске. Однажды она читала в каком-то журнале, что маньяки-убийцы часто изуродованы физически, и убивают импульсивно, чтобы отомстить обществу, которое, как им кажется, отвернулось от них. Евгения обвисла на своем стуле и, кажется, была в обмороке. Человек у двери обернулся - жестокие восточные черты лица, узкие глаза, да, сейчас их изнасилуют. Грудь Марианны вздымалась, и все рефлексы командовали ей отчаянно сопротивляться. Но двое убийц держали ее так крепко, что она не могла даже пошевелиться, и крепко зажимали рот.