Сибирский спрут
Шрифт:
– Маша, дело серьезное. На этот раз меня, кажется, возьмут за жабры. Они обещали добраться до наших счетов в Германии.
– А что, могут заморозить счета? – испуганно похлопала ресницами жена.
– Они могут все. Внучатам угрожали, – с дрожью в голосе вспомнил Шварц. – Говорили, что после моей смерти им ничего не достанется, будут с Ленкой в хрущевке жить. На свою зарплату!
– Ох, господи!
Маша плюхнулась на мягкий пуфик перед туалетным столиком, всплеснула руками:
– Толя! Да что же это такое?
– Я тебе говорил, – со
– Ленка мне ни за что детей не отдаст, – не слушая жалобы супруга, в ответ своим мыслям проговорила губернаторша. – Я говорю: детей надо увезти в Германию от греха, но Ленка… Ох, не знаю, что с ней делать!
– Что она, опять?..
Супруга развела руками:
– Я уж тебе даже рассказывать не хотела, чтобы не расстраивать.
Шварц сел на кровати.
– Говори, раз начала. Что Ленка опять устроила?
– Ужас!
Их единственная дочь Елена в последнее время совсем свихнулась. Вместо того чтобы активно пользоваться дарами отцовского высокого положения, тридцатилетняя мать-одиночка, заядлая гринписовка и феминистка Елена Шварц возглавила общественную организацию «Чистая Сибирь». Кроме того, теперь в ее двухкомнатной квартире находился временный офис молодежного просветительского центра «Белая гора».
– Сказала, что они работают над какой-то там международной программой исследования вредных выбросов… Ох, я ничего не поняла, кроме того, что они затеяли бучу из-за отсутствия фильтров… или очистных колодцев… Короче, того самого! Ну, на что тебе из бюджета пару лет назад деньги перечисляли.
Жена сделала большие глаза.
Шварц взялся за голову.
– Не помню… Ничего не помню, что там мне перечисляли! Маша, у меня что-то с памятью!
– Пей ноотропил! – процедила неумолимая супруга. – Говорят, помогает. А то, что тебе на очистные сооружения для предприятий города перечисляли, даже я помню. Мы тогда эту квартиру сообразили.
– И тебе колье бриллиантовое, – автоматически дополнил Шварц.
– Да! И колье! – почему-то разозлилась жена. – А что же мне, жене члена Совета Федерации, в пластмассовой бижутерии ходить? Ты лучше о дочери подумай!
– Да… о дочери, – собрался с мыслями Шварц и воскликнул: – И это родная дочь, – и, помолчав, добавил ни с того ни с сего: – Бразилия!
Супруга опешила.
– А при чем здесь Бразилия?
– Или Мексика? Чью лабуду ты смотришь каждый день по телевизору? Как три дочери родного отца ограбили подчистую…
– А, ты про бразильский сериал! – с облегчением вздохнула супруга. – Почему лабуда? Очень даже хороший сериал. Наши такой не снимут.
– Вот я и говорю, Бразилия у нас дома творится. Родная дочь! Я ее на руках носил. На лодке по пруду катал! В первый класс за руку вел! Косички заплетать учил… А она на меня своих экологов натравит
Губернаторша села рядом с супругом, обняла его за плечи, чмокнула в щеку.
– Умница моя. Да не расстраивайся ты так, Толя! Я тебя понимаю. Ты для нее старался. И для меня. Для семьи, одним словом.
Шварц уткнулся в плечо жены и смотрел увлажнившимися глазами на беззвучный телевизор, где очередные мексиканцы решали очередные семейные проблемы.
– Разве я такой уж подлец? Да был бы подлецом, я бы давно в Кремле сидел, а не в этом медвежьем углу!
Голос Шварца дрожал от искренней обиды.
– Все дети теперь такие, – с опытностью педагога с двадцатилетним стажем заявила жена. – Жестокие, неблагодарные, неуправляемые. Мы в молодости такими не были. Только внуков жалко. Ленка их погубит. Надо мне их с собой взять.
Шварц тяжело вздохнул:
– Ты вот что, ты Ленке не говори, зачем едешь. Скажи, что подлечиться. Придумай: с почками или с сердцем что-нибудь. Тогда она детям позволит выехать с тобой.
До позднего вечера супруги совещались.
Уже лежа в постели, Шварц долго ерзал и не мог уснуть. Наконец уснул и увидел яркий, как снятый на пленке «Кодак», сон: дело происходит в Баварии, он – губернатор – едет на своей машине на работу и вдруг передним колесом наезжает на противотанковую мину, заложенную белорусскими партизанами, причем во сне такой нонсенс совершенно не кажется Шварцу чем-то странным. Он видит, как его новенькая машина подскакивает и в воздухе разлетается на куски. Огонь, дым, скрежет металла… Шварц лежит в придорожном кювете на траве, смотрит на свои ноги и вместо них выше колен видит окровавленные обрубки… Он страшно кричит и просыпается весь в холодном поту.
Разбуженная его криком, супруга испуганно вскочила и зажгла лампу на прикроватной тумбочке.
– Толя, что?
Шварц откинул одеяло и лихорадочно принялся ощупывать свои упитанные волосатые ноги.
– Что, судорога? – спросила жена. – Ты пяткой в пол постучи.
Губернатор постучал пяткой в пушистый ковер, ощутил, что ноги на месте, и немного успокоился.
– Знаешь что, Маша, – пробормотал он, когда жена погасила свет.
– Что, золотко? – ласково проворковала Маша.
– Я с тобой поеду. И гори все тут синим пламенем…
Выйдя из пельменной, Андрей пересек привокзальную площадь. У ресторана «Русское бистро» свернул на проспект и медленно пошел в сторону центра, не думая, куда идет и что собирается делать дальше.
Он прошел несколько перекрестков и остановился на бульваре, ожидая, когда светофор переключится на зеленый. Неожиданно рядом взвизгнули тормоза. Огромный джип, чуть не сбив Андрея с ног, въехал на тротуар и остановился в сантиметре. Андрей узнал машину Расторгуева.