Сиблинги
Шрифт:
– Если дадут, вы мне скажите, ладно? Я за вас радоваться буду.
– Скажем, без вариантов. Если дадут – тебе же новых принимать. Справишься, Долли?
– Без вариантов, – она пробует скопировать Венины интонации. Глупо выходит. Ужасно глупо.
Авоська в Долькиной руке качается, как маятник, туда-обратно. На каждой жестянке жёлтая наклейка «Для служебного пользования» и подпись Палыча – чёрным несмываемым фломастером. И печати – круглые, квадратные. Институтские. И академии наук. И министерства обороны. И ещё какого-то учреждения –
– Я всё разберу, – врёт Долька.
В личных делах давно ад кромешный, всё распихано по шкафам и переезжает с места на место. Копаться в этом добре Дольке то некогда, то лень.
– Спасибо, – Веня вытаскивает из кармана свёрнутые трубкой бланки.
Сейчас Долька их заберёт и тоже скажет «спасибо». И всё.
– Долли, в расписании «окно» хорошее. Хэллоуин. Городок маленький, детей любят, русских много, конфет тоже много. Соберёшь всех?
– Конечно, соберу. Я спросить хотела…
В коридоре слышны шаги. Очень звонкие. Босиком по мокрому линолеуму! Сразу и уборке кранты, и чистым ногам!
– Некрасов! – выдыхает Долька.
Гошка несёт куда-то старый бикс. Отбивает по блестящему боку ритм. Веня пробует перекричать:
– Некрасов, собирайся, за конфетами пойдём! И сиблингам своим скажи…
– Кому?
– Братишкам, сестрёнкам. Всем, короче.
Когда у родителей только сыновья, одни мальчишки, то они друг другу братья. Когда девчонки, то сёстры. А когда те и другие? Если одним словом? Тогда – сиблинги, вот как.
На секунду Долька касается Вениной ладони. Тёплая. Губы тоже тёплые. Ну, Долька так думает. Главное – не краснеть. И чтобы голос не дрогнул.
– Народ! Кто хочет конфет? Бегом за костюмами, кто не успел, тот опоздал!
Ей самой карнавальный костюм не нужен. И конфеты тоже. Дольке бы поговорить с Веней, наедине. Набраться смелости и сказать то, что думает. Может, получится? Прямо сегодня, совсем скоро?
…В весёлой незнакомой темноте никто и предположить не мог, что они – настоящая потусторонняя сила. Сиблинги выглядят как обычные дети. Весёлые, шумные, в карнавальных масках, с конфетами в карманах и во рту.
– Юрка, меняться будешь? Квадратное на зелёное?
– Тянучка?
– Шипучка! Во рту взрывается!
Они бегали от дома к дому, менялись масками и дурацкими шляпами. Выкрикивали весёлую бессмыслицу, типа «кошелёк или жизнь». Все выбирали «жизнь». Все орали и хохотали. Даже Серый, хотя он вообще заикается.
Они сворачивали за завешанные искусственной паутиной кусты. Бежали к домам, из которых доносились такие же искусственные, из фильма ужасов крики. Постучали, напугали, заржали, поблагодарили. Двинулись дальше,
– От меня ни на шаг! – командовал Веник Банный.
– Ага, щаз!
– Такое «щаз» бывает через час!
– Витька, я всё слышала! Гош, не отставай…
Веня медленно шёл по тротуару. Долька за ним. А Макс – за Долькой. Не вдвоём, как она хотела, а втроём. Ни о чём не спросишь, не объяснишь.
– Мы сворачиваем! Сашка! Серый!
Дольке хотелось крикнуть, словно с балкона: «Быстро домой! Уроки делать! У-жи-нать!» Но они вернутся на рассвете, и получится «зав-тра-кать».
– Люда! Ирка!
– А Некрасов где? – спохватился Вениамин Аркадьевич. – Максим, ты видел?
– Да вроде с нами был… – когда Макс хмурится, он сразу становится старше.
– Он там стоит, – Витька Беляев показал куда-то себе за спину. – Сказал, что голова кружится.
– Никому никуда не уходить, – скомандовал Веня. – Вон у того платана встаньте.
– Это сикомора, – Максим вертел что-то в руках, в темноте непонятно, но неважно.
– Это одно и то же.
Веня пошёл назад, Долька за ним. Может, они успеют поговорить? Но им сейчас не до того. И идти совсем недалеко – до ближайшего перекрёстка.
Гошка в карнавальной маске сидел, прислонившись к чужому забору. Смотрел на мир, словно сквозь песочные часы. Долька присела рядом, пощупала лоб: холодный. Даже слишком.
Дольке всегда кажется, это она виновата, хотя идея с чужим праздником – Венина. Сейчас не нужно признаваться ему в любви. Хотя хочется.
Вокруг иллюминация, завывания ненастоящих чудовищ и светящиеся пластмассовые черепа. Всем весело, интересно.
– Гош, ты в порядке? Что случилось?
– Не знаю. Голова кружится.
– Идите к нашим, а мы домой, – Долька посмотрела на Веню, потом на тёплые огни чужого городка.
Вениамин Аркадьевич пошёл, не обернувшись. Долька вздохнула и обхватила Гошку, помогла ему подняться.
– Сейчас тихо станет. Потерпи. Капельку потерпи.
Долька довела Некрасова до ближайшего дома, поднялась вместе с ним на крыльцо. Входная дверь была закрыта неплотно. Слышался разговор на английском. Что-то про конфеты и соседских детей. Долька спохватилась, что в ладони до сих пор зажата шоколадка – Людочка поделилась, – сунула шоколадку в карман:
– Домой вернёмся, чаю попьём.
Гошка молчал, прикусывал губу. Тошнит его, что ли? Ой, ёлки…
Долька резко распахнула дверь. За ней никого и ничего. Чёрная тёплая пустота. Ветер в лицо. Прыгать всегда страшно, но она же старшая.
Сиблинги вернулись домой через пару часов, усталые, весёлые, перемазанные шоколадом.
И тут же – крик, беготня… Беляева нет!
Где он, куда делся? Прыгали все вместе. Все здесь: Сашка, Серый, Ирка, Людочка и Макс. Гошка с Долькой. А где Витька – неизвестно.