Сицилиец
Шрифт:
Эта информация оказалось чрезвычайно полезной, и буквально через два дня на процветающую сыроварню обрушилась невероятно пристрастная проверка, выявившая ужасные финансовые злоупотребления, и директора предприятия увезли в СИЗО.
Войдя в положение и сделав поблажку иностранному гражданину, следователь разрешил ему сделать звонок в Швейцарию, во время которого арестованный директор сообщил своему папе, и, так уж вышло, адвокату, что проведёт в русской тюрьме несколько лучших лет жизни, если тот не передаст двум недавно посещавшим его джентльменам все необходимые им
Довести до конца угрозы, скорее всего, не удалось бы, но для адвоката из Лугано этого оказалось достаточно, чтобы выполнить простые требования. О необходимости сделать это также высказались и некоторые влиятельные швейцарские политики в приватных беседах, состоявшихся незадолго до этого звонка.
Инга и Тамара получили содержание, а папа вернул себе свою компанию, за исключением проданных десяти процентов, но теперь это было несущественно. Папа избавился от дома, ставшего ненужным ему одному, и перебрался в квартиру в центре Москвы. Я была этому рада — слишком уж много неприятных воспоминаний связывало меня с тем домом.
Перед тем как вернуться в Москву, папа сделал мне подарок.
— Ты стала энологом, Лиза, — сказал он, — мне понравилось твоё вино, и люди, чьим мнениям я доверяю, очень тебя хвалят. Конечно, твой муж, наверное, не будет против, чтобы ты занялась чем-нибудь стоящим на его предприятии, но мне бы хотелось, чтобы ты имела возможность создать своё собственное великое вино без оглядки на кого бы то ни было. Поэтому я дарю тебе наше хозяйство на Сицилии. «Кастелло дей Конти» теперь твой. Никакого кастелло* здесь нет, но есть виноградники, а это намного лучше. И поверь мне, я не знаю никого, более достойного, чтобы владеть этим местом.
*(Примечание. Castello — замок, ит.)
Я была потрясена и не знала что сказать, стояла с широко открытыми глазами.
— Надеюсь, ты позволишь мне иногда приезжать сюда погостить?
— Папочка, что ты, для меня настоящим хозяином здесь всегда будешь ты.
— Нет, моя дорогая, хозяйничать придётся тебе, — ответил он с доброй улыбкой, — я хочу, чтобы ты делала здесь всё, что захочешь.
Я была счастлива. Не потому, что стала владеть хозяйством, а потому, что получила полную свободу и в каком-то смысле признание. Марко сказал, что расстроен, тем, что лишился такого специалиста, как я, но он, разумеется, лукавил. «Зато, — возразила я, — в семью вернулся дом, принадлежавший твоей прабабушке».
Стоит ли говорить, что я со всем жаром принялась за работу. Разбирая старый погреб, о котором все говорили, что там не может быть ничего интересного, за развалившимся стеллажом я нашла углубление в стене. В нём лежал грязный мешок. И он бы отправился на свалку вместе с черепками, бутылками, обросшими грязью и паутиной, и прочим ненужным хламом, но меня удивило, что мешок довольно тяжёлый и… не знаю… какой-то странный, будто бы спрятанный. В нём обнаружился свёрток из промасленной бумаги. Под ней был ещё слой бумаги, а под ней ещё один. В общем, там были деньги. Доллары.
— Вряд ли моя прабабушка могла бы накопить такую сумму, — сказал Марко.
— Разумеется, — покачал головой Джинаро, — это не её
Я всё посчитала:
— Семьсот пятьдесят тысяч.
— Да, точно, так и есть. Коррадо сказал, что мы украли у него семь миллионов, но это неправда, всего полтора. И это половина нашей добычи. Время было неспокойное, и Пьетро должен был временно спрятать деньги. С твоей прабабкой он был на ножах, и никто бы никогда не додумался искать здесь. Так что, эти деньги принадлежат тебе… или Лизе, ведь теперь это её погреб, не правда ли?
Деньги мы потратили на покупку нового виноградника и обновление оборудования. Я наняла Пьерджорджио — невероятно, да? — и взялась за вино.
— Да, оно дорогое, но элегантное и совершенно бескомпромиссное. Не забывайте, это контрада*. В нём глубина и нерв, дух и зверь, как сказал уважаемый мной Василий Расков*. Оно восхитительно, согласитесь. В нём волшебные переливы ароматической радуги, пряные травы и смолы, иголки и птичий шорох. Мы хотели максимально ясно показать терруар Этны, именно поэтому выбор пал на Нерелло Маскалезе. Созданию этого вина мы посвятили несколько лет жизни. Оно получилось очень женственным и страстным. Это новая драгоценная жемчужина Сицилии, — сказал вчера Пьерджорджио на презентации.
Мы впервые представили вино здесь, в Москве. Вчера его похвалил сам Джеймс Саклинг*, а он тот ещё гусь. Я была счастлива ещё и оттого, что видела папины сияющие глаза. Он гордился мной и тоже принимал поздравления. Вообще, вчера был потрясающий день, настоящий триумф, а сегодня мы с Марко решили побыть вдвоём, пройти по нашим московским местам.
*(Примечание. Джеймс Саклинг — известный винный критик. Василий Расков — российский винный блогер и эксперт. Контрада — это сицилийский аналог крю, обозначение конкретного виноградника, границы которого очерчены потоками лавы с Этны)
.
— Лиза! Вот так встреча! — окликнул меня кто-то, когда я изучала меню в «Джонджолли».
Я подняла взгляд на официанта, подошедшего от соседнего столика и какое-то время не могла его узнать.
— Не узнаёшь… — грустно сказал он.
Я наконец поняла, кто стоял передо мной. Это был Вася Крюков.
— Узнала теперь.
— Вот так встреча, — ещё раз повторил он, — а я ведь о тебе думал сегодня, знал, что ты в Москве, что будешь представлять вино… Ты молодец, я очень рад за тебя, не сомневался в тебе никогда…
Я ничего не ответила, молча смотрела на него. Он обветшал, как… старое пальто.
— Ты… ты прости меня… Я так много раз хотел сказать тебе. Прости… Скотиной я был…
— А сейчас перестал? — сорвалось у меня с языка.
— Знаю, у тебя причин меня прощать нет, — поник он, — просто хотел, чтобы ты знала, что я ужасно сожалею.
Он был жалкий, совсем непохожий на того Крюкова, которого я помнила.
— Что ты здесь делаешь?
— Да… — махнул он рукой, — работаю… После тех дел, знаешь, меня никто не хотел брать… В Крыму всё пошло под откос, пропало… Да вообще всё пропало… Вот, нашёл работу близкую по специальности. Не сомелье, но хотя бы…