Сид: начало
Шрифт:
– Последний раз меня так колбасило после выпускного… – проговорил я пересохшими губами.
– Сейчас я дам вам воды, – произнесла Елена и действительно поднесла к моим губам горлышко пластмассовой бутылки.
Я не стал отказываться. По горлу прокатилась волна освежающей влаги. Пил я долго и много – от литровой бутылки осталась в лучшем случае половина.
– Елена… Не знаю вашего отчества… – произнес я, отодвинув бутылку в сторону.
– Можно просто по имени, – отозвалась женщина, убирая бутылку в сторону и приставляя к моему лбу какой-то прибор.
– Елена, подобное
Она долго молчала, изучая показания своего прибора. Наконец, удовлетворенно кивнув, она убрала эту шайтан-машину в принесенный с собой саквояж и все-таки соизволила ответить:
– Используемый в вашей работе аппарат является тестовой моделью, на нем еще не проводились столь длительные погружения, – Елена слегка нахмурила брови. – Однако, уверяю вас, все необходимые медицинские тесты этот прототип проходил.
– «Столь продолжительные»? – зацепился за это словосочетание я,. – Сколько я пробыл в капсуле?
Елена открыла было рот, чтобы ответить, но передумала. Немного поколебавшись, он произнесла следующее.
– Это вам лучше узнать у вашего непосредственного руководителя, – Елена еле заметно вздохнула. – Но для начала вам нужно прийти в себя. Я уже вызвала санитаров.
– Тут и санитары есть? – удивился я. – Зачем вам вообще санитары?
– Семен Михайлович, мы проводим исследования технологий, которые испытывают на людях. По регламенту у нас должен быть медблок с определенным персоналом, – будто ребенку, терпеливо пояснила Елена.
– Как хорошо, что подобный регламент присутствует… – произнес я, осторожно ощупывая руку.
– У вас что-то болит? – заметила мои движения Елена.
– Вылезал из капсулы… получилось неудачно. Упал, – Я поднес руку к глазам.
На предплечье расплывался внушительный синяк, чернеющий прямо на глазах. Перелом? Нет, боли в неподвижном состоянии почти не чувствую. Трещина, возможно… Это хорошо. Еще одного перелома с долгоиграющими последствиями я бы не выдержал.
В помещение чуть ли не ворвались двое крепких мужчин в медицинских халатах и масках. Они сноровисто закатили внутрь помещения каталку и с легкостью погрузили меня на это средство передвижения, не потревожив при этом ни больную ногу, ни поврежденную руку. Вот они, профессионалы.
– Здесь приберутся к вашему возвращению, – произнесла Елена мне напоследок, и меня увезли из комнаты с вирт-капсулой.
Последнее, что я увидел в ней – как Елена подключала к капсуле какие-то приборы. Я ехал по однообразным коридорам и думал. Судя по реакции Елены – мой случай крайне необычный. И мне стоит прояснить некоторые детали прежде, чем продолжать заниматься основной работой. Было бы неплохо пообщаться с теми людьми, которых запустили на территорию нового рейда раньше меня. Необходимо установить, были ли условия их появления такими же, как у меня, или нет. Или игровой искин подбирает для каждого человека уникальные стартовые данные?
Когда я подписывал контракт, у меня уже были подозрения, что мне не будут раскрывать все карты сразу. Сначала проверят на профпригодность, оценят общую лояльность, и только после этого будут постепенно
За такими размышлениями я не заметил, как оказался в медблоке. Знаете, это оказалось типичным больничным кабинетом с небольшими отсеками для «легких» пациентов, разделенными занавесками. Медбратья оставили каталку со мной возле стены, и быстро удалились. Даже заговорить не попытались. Будто у них еще сотня больных где-то ожидает перевозки… Впрочем, скучать мне не дали. Ко мне тут же подошел врач, лицо которого было закрыто медицинской маской.
– Итак, Семен Михайлович, верно? – уточнил он зачем-то и, не дожидаясь ответа, принялся за осмотр.
Он осмотрел мою кожу, посветил фонариком в глаза, заглянул в рот, измерил температуру, взял на пробу кровь… Короче, он много чего изучил на неполные пять минут. При этом он все время что-то приговаривал спокойно-одобрительное, что у меня совершенно не откладывалось в голове. Я просто терпел и ждал. За время моей вынужденной ущербности в плане подвижности у меня уже выработался определенный защитный рефлекс на врачей и их привычки. В конце концов, врачи тоже люди, и они так же привержены более-менее схожим поведенческим моделям, как и большинство людей. Как ни странно, такие врачи-говоруны встречались мне достаточно часто. Им не нужен был ответ (да они, по сути, и вопросов не задают), просто разговор помогает им сосредоточиться. Пускай даже и односторонний.
– Отлично, Семен Михайлович, просто отлично… – врач поставил точку в анкете, которую заполнял. – Общее состояние на удивление неплохое.
– Что значит «на удивление»? – нахмурился я.
Врач, так и оставшийся для меня безымянным, несколько секунд молчал, изучающе глядя на меня.
– Вам ничего не рассказали? – уточнил наконец он. – Полагаю, раз меня не проинструктировали на эту тему, то особого секрета нет… Вы пробыли в состоянии глубокого погружения пять суток, Семен Михайлович. На данный момент настолько долгих погружений никто не делал.
У меня от прозвучавшей информации на секунду в глазах потемнело. Ух… Внезапное откровение. Я предполагал. Что сеанс оказался чуть более продолжительным, чем предполагалось изначально, но чтобы настолько…
– Ваша капсула оснащена некоторыми системами жизнеобеспечения, но для настолько долгого погружения она все же не приспособлена… – продолжал говорить врач.
– И меня… не попытались вытащить? – спросил я хрипло.
– Принудительное выведение из погружения чревато множеством осложнений, вплоть до полной потери самосознания, – врач развел руками в медицинских перчатках. – Мы отслеживали ваше состояние, и вмешались бы при возникновении острой необходимости, но…