Сидящее в нас. Книга первая
Шрифт:
Даже несмотря на разбушевавшееся рядом солнце, каждое щупальце которого ловило тех, кто посягнул на короля, и выдавливало из них жизнь.
Верный здравый смысл надавал ей пощёчин, вбивая в загустевший мозг, что Саилтах почти в безопасности. Просветлев головой, Диамель тотчас воспряла духом: они успели! Ютелия успела, поразив её стремительностью принятого решения. Верней сказать, реакции демона на попрание пресловутого договора, которым Лиаты дорожили с непонятной настойчивостью и безапелляционностью. Фурах и Саилтах не просчитались, делая ставку на это не до конца
И теперь одна из Лиат доказывала серьёзность своего намерения отстаивать весомость и незыблемость договора с правителем Суабалара. С неким стоящим на особицу… уже даже не человеком, а символом. Тем, что впитало в себя судьбы множества мужчин, которые в течение многих столетий возлагали на себя зримые признаки этого символа. Которые, подобно самим демонам, неукоснительно следовали договору взаимной безопасности.
Диамель не без труда взгромоздила побитое тело на болезненно ноющие ноги. Дотащилась до ближайшего, крепко стоящего валуна, давшего ей более ощутимую опору. Вытерла слёзы, щипавшие и без того обожжённые светом глаза. Судорожно вздохнула и…
Устало обрадовалась, когда на место битвы спикировали сразу три кометы, вмиг превратившиеся в огненных спрутов. Два спрута тут же пропали где-то за камнями. Догоняют тех, кто успел удрать – догадалась королева, почти сочувствуя воинам, заведомо отданным на заклание. Третий спрут развесил щупальца над головой нехотя угомонившегося короля.
Саилтах задрал голову и всё пытался остепенить ярящегося под ним коня. Лица под шлемом не разглядеть. Но Диамель его видела, как наяву: перекошенное, не остывшее от схватки, но уже донельзя довольное. Он сделал ставку и победил. Он просто не мог не победить, ибо он король!
Он обязан знать, уметь и побеждать втрое больше всех прочих. Гордость вождя, что должен вдесятеро чаще других – должен самой своей жизнью. Неподъёмный долг, что взвалила на его плечи судьба. Проклятый долг, отдавая который Саилтах боролся с самим собой каждый день и час. Потому что не был рождён королём, будучи им рождённым.
Гвардейцы, что в пылу схватки оторвались от господина, стягивались к нему, так же силясь успокоить коней. Те, что остались прикрывать короля, уже спешились. Диамель было трудно разглядеть, что творится там – под ногами Саилтаха – в сплошной пыли и мельтешении. Да и камни с кустами то и дело загораживали обзор, распаляя досаду.
Она глянула вниз, прикидывая, как бы осторожно спуститься на площадку: может, оттуда станет видней? Выходило, что есть лишь одна возможность: просто спрыгнуть. Или превратиться в паука, ловко бегающего по отвесным стенам. Пока она прикидывала, как бы аккуратней переломать себе ноги, огненный спрут на Саилтахом будто бы очнулся от дрёмы. Ринулся на короля, сгрёб его всеми щупальцами, взмыл в небо и умчался.
Осиротевшие воины лишь проводили его взглядами, верно оценив уровень опасности грозящей господину. Наибольшее зло, которое тому могли причинить Лиаты: довести своими глупостями до белого каления.
Тут один из них – ему товарищ перевязывал раненную руку – стянул
Унбасар подскочил, вырвав раненную руку у отшатнувшегося лекаря. Что-то заорал, указывая на Диамель – все, как один, уставились на неё, как на приведение. Она опомнилась и замахала руками, дескать, уезжайте, не обращайте на неё внимания. Однако Унбасару уже подводили коня, на которого потрёпанного катадера подсаживали вдвоём. И конь направился в сторону брошенной королевы. Она снова замахала руками: уходи, всё закончилось!
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы из-за склона горы не вылетела Ютелия. И не направилась к подруге, о которой Лиата, несомненно, вовсе не забыла: покончила с делами и вернулась. Будь иначе, МУМ никогда бы не позаботился спрятать её подальше от врагов в пещере. Причём, в тот момент, когда всё его существо было устремлено на спасение короля.
– Фу! Какие вы грязные! – пророкотало над ущельем.
И Диамель не выдержала, расхохоталась во всё горло, исторгая из себя всё пережитое. Унбасар погрозил крутящейся в воздухе Лиате кулаком и завернул коня.
– Грубиян! – громогласно фыркнула Ютелия и влетела в пещеру: – Ты тут не замёрзла? – продемонстрировала она непривычную для себя заботу, появившуюся в её жизни вместе с подругой.
– Я тут вспотела от страха, – пожаловалась Диамель.
И вдруг вспомнила, что теперь-то с лёгкостью выдаст себя, если хоть раз подумает о том, о чём думать никак нельзя. О том обмане, который…
– Кого ты обманула? – удивилась Ютелия, разглядывая её, будто лекарь умирающую от старости дряхлую старушенцию.
– Саилтаха, – пришла на ум спасительная ложь. – Я обещала, что в его отсутствие не стану далеко улетать.
И это была чистейшей воды правда.
– Он взбеситься! – обрадовалась Ютелия. – Снова будет орать, что я подбиваю тебя на глупости.
– Или, что я тебя на них подбиваю, – хмыкнула Диамель, вспомнив подходящий спор с мужем о глупости Лиат и недостойном использовании этой глупости некоторыми королевами.
– Я уже знаю, что такое использовать, – совершенно серьёзно заметила Ютелия. – Знаю, чем это пахнет. Ты никогда меня не использовала. Пусть Саилтах не врёт.
– Использовала, – вздохнув, призналась Диамель, потому что вспыхнувший в душе стыд нужно как-то объяснить.
– Чушь! – фыркнула Лиата. – Ты никогда не была жадной или мстительной. Или просто злобной сукой. Я знаю: других используют лишь такие гады. Мне Таилия объясняла. Я и сама видела, как используют. Мы будем ещё смотреть твою красоту? – мотнула она головой на уходящий в гору лаз.
– Я устала, – покачала головой Диамель. – Да и настроение мне сегодня испортили. Кстати, а где мой супруг?