Сидящее в нас. Книга третья
Шрифт:
– Нельзя, – поддержал его Улюлюшка весьма строгим тоном и стряхнул со спины седока: – Дедушка Лунхат хороший, – наставительно указал он подопечному, который души не чаял в новом дружке.
Нуртах виновато залупал своими огромными чёрными глазищами. Покосился на мать и спрятал саблю за спину. Потом бочком-бочком и сам спрятался за спину друга.
Диамель улыбнулась: с тех пор, как Челия притащила к ним этого парнишку с чистой душой и вовсе не такими уж слабыми – как показалось поначалу – мозгами, она не могла нарадоваться. Улюлюшка не просто играл с Нуртахом, но и учил его многим полезным правильным вещам. И
– Давай, – вытащил он из-за спины провинившегося наследника.
Нуртах супился, зыркал на него исподлобья и нарочито сжимал губёшки, не желая раскрывать рта.
– Надо, – упёрся Улюлюшка, погладив малыша по лохматой головёнке.
Нуртах не по-детски тяжко вздохнул. Потом сделал Лунхату те самые щенячьи глазки и попросил у старого человека прощения:
– Сти.
Целиком «прости» он ещё не выговаривал, но всем и без того понятно. Лунхат принял извинения и тут же строго осведомился:
– А вы чего тут? Вас не звали. А вот вашу подружку Лалию очень даже.
– Ла! – завопил Нуртах и бросился обратно, вспомнив, что где-то позабросил летучую игрушку.
– Лалия не идёт, – развёл руками Улюлюшка, извиняясь за такое непотребство перед королевой. – Капризничает. Можно ЫК попросить: он-то уж мигом её притащит. Да ты не велела.
– Правильно, – улыбнулась Диамель, вставая из-за стола. – Не стоит её обижать. ЫК с ней обращается ужасно неаккуратно.
– Вчера по лестнице её стащил. Будто куль с мукой, – с искренней скорбью пробубнил Улюлюшка, погрозив кулаком далёкому демону. – Обидел нашу Лалию. А после меня, – буркнул мальчишка, почесал поясницу и уточнил: – Два раза. Так шмякнул об пол, будто я ему барахло какое.
– Ничего, мы и сами к ней сходим, не переломимся, – не удержалась от предательской улыбочки Диамель, вставая из-за стола.
Её уже не слышали. Улюлюшка вылетел из кабинета, догоняя улепетнувшего всадника.
– Тртити-тртити-тритити-ти! – неслось по внутренним королевским покоям.
– Ти! – отзывалось ему издалека счастливыми воплями неугомонного наследника.
Диамель уже давно не приходилось уговаривать любую из Лиат сделать что-нибудь полезное. Как и всякого ребёнка, их можно просто чуть-чуть обмануть, слегка подтолкнув к нужному результату. К примеру, если Лиату не дозваться, дабы попросить капризницу об одолжении, достаточно упомянуть в её присутствии, что намереваешься попросить об этом другую демоницу. Невинный трюк срабатывал со всеми без исключения – даже с самыми умными и самыми старыми. Даже с Таилией, стоило сокрушённо подумать, что отвлекать столь важную персону пустяшными просьбами просто грех.
Услыхав, что Диамель намерена послать за Двуликой Гаэлию – ту как раз сейчас принимали в башне демонов, обряжая неряху в свежий наряд – Лалия тотчас взвилась в праведном гневе. Позабыв про книгу и прочие дела – если таковые действительно существовали в её несуществующих планах – любимица наследника объяснила подруге-королеве, как та не права. «Потому что Гаэлия просто старая дура». А затем унеслась на поиски Каюри с её подопечными.
Не успели Диамель с Лунхатом переглянуться и улыбнуться, молча поздравляя себя с достижениями
Каюри низко склонила голову перед королевой. Её нынешнее положение позволяло не гнуть шею даже перед владыками мира. Будь она поглупей да позаносчивей, так бы и поступала в своё удовольствие. Однако ни малейшей душевной склонности величаться Каюри, как и прежде, не испытывала. Гордость да – этого добра у неё в избытке. А вот гордыня так и не коснулась её своим острым предательским крылом.
Диамель ответила столь же почтительным кивком, и тут же Двуликая ловко поймала маленькую хохотушку, свалившуюся на неё с потолка. Зрелище привычное, но глаза королевы каждый раз влажно теплели при виде защитницы и наставницы дочери. И не абы какой, а самой замечательной, которой лично она доверяла полно и безоговорочно. Как и Челия, попытавшаяся задушить душеньку-няньку, повиснув на её шее.
– Мы уже почти вернулись, – упав в кресло, пояснила королеве Ютелия в ответ на удивлённое шевеление её бровей. – Вот и столкнулись почти рядом с вашей горой. Могли её и не посылать, – покосилась ревнивица на Лалию.
Та не заметила неудовольствия соплеменницы: не до пустяков. Едва обретя человеческий облик, Лалия была атакована мелким завоевателем мира и его неутомимо болтливым конём. Оба мальчишки снова ворвались в кабинет и тотчас взмыли под потолок, оглашая покои нестерпимо резкими звуками.
– Пойдём ко мне, – досадливо морщась, предложила Двуликой Диамель.
Каюри кивнула и направилась вслед за ней к дверям. Висевшая на шее Челия с гиканьем сорвалась в полёт, врезавшись в клубок из детей и щупалец. Взрослые – включая Ютелию – поспешили удрать с места битвы. Дабы её участники не увязались за ними и не перетащили битву в покои королевы.
– А ты не говорила, что придёт твой отец, – попеняла Двуликой Ютелия, едва компания заговорщиков водворилась в спальню Диамель.
Каюри передёрнула плечами, сделав последний шаг к креслу, в которое намеревалась упасть. Девушка медленно обернулась к демонической подруге. И неодобрительно уставилась на её прекрасное безмятежно улыбающееся лицо.
– Об этом уже все знают, – отмахнулась Ютелия и прилипла к столу, на котором лежала незнакомая ей книга.
Диамель тихо порадовалась, что успела её дочитать, прежде чем распрощается надолго: чтение утомляло Лиат и потому растягивалось на недели и даже месяцы.
Каюри опустилась в кресло и посмотрела на Лунхата, что так и замер на полпути к соседнему креслу. Лицо любимого дядюшки напоминало обиженную детскую мордаху: хотел сам всё преподать ей, как можно, мягче. А болтушка Лиата обрушила новость на голову его девочки словно каменный обвал.
Диамель сочувственно покосилась на своего распорядителя, но не нашлась, что сказать. Она прошла к тахте и уселась на неё: выгнать из собственного кресла Ютелию всё равно, что прогнать прочь грозовую тучу.
– Садись, пожалуйста, – мягко попросила Каюри, нарочито спокойно улыбаясь дядюшке. – Иначе мне придётся встать. А я очень устала.
Лунхат засопел, зло зыркнул на Ютелию. Но слова обиды так и не сорвались с поджатых губ старика. Он сел, поёрзал, ища слова, с которых стоит начать. Не нашёл и окончательно сник.