Сидящее в нас. Книга вторая
Шрифт:
Ринду он подсадил на своего коня. Сунул ногу в стремя, тяжело поднялся, перекинул ногу. Обхватил её рукой так, что рёбра затрещали.
– Двинули! – приказал он и понукнул коня.
Едва тронулись, пригнул голову и дыхнул в ухо:
– Что, добегалась?
– Смотри сам не допрыгайся, – не удержавшись, огрызнулась Ринда.
– Вот нынче и посмотрим, – устало проворчал он.
И бешеная шайка известного на весь Лонтферд Свирепого направилась по взбудораженной их выкрутасами улочке солидного торгового города.
Остановился
В широкой светлой гостиной горнице Ринду поставили на пол. Прямо перед невысоким поджарым стариком с лопатообразной седой бородой, загоревшим сморщенным лицом и умными насмешливыми на диво ярко голубыми глазами.
– Поймал, значит, – не выказывая перед высоким гостем и малейшего трепета, спросил он, с любопытством разглядывая беглую невесту.
– Поймал, почтенный Драбор, – неожиданно почтительно подтвердил Кеннер. – Видал, какая цаца? Заставила за собой бегать по всему Лонтферду.
– Ну, не всё же девкам за тобой бегать, – подкусил его хозяин дома. – Нужно и тебе когда-то начинать. Доброго тебе дня, мудрая княжна Риннона-Синие горы, – низко склонил он голову, так и не убрав из глаз насмешку.
– Была бы мудрая, сидела бы дома, – проворчал Кеннер, как показалось, слегка хвастливо. – Книжки бы свои читала.
– Ага, и деток бы тебе рожала, – подхватил старик. – А, княжна? Неужто ещё не распотешилась? Самого Кеннера Свирепого за собой бегать заставила. На моей памяти, впервые.
– Предпочту бегать в разных с ним землях, – нехотя отдарилась шуткой Ринда, ибо решила побольше молчать. – Доброго и тебе дня, почтенный хозяин. Мне бы умыться с дороги.
– Непременно! – деланно всполошился Драбор под хмыканье Кеннера.
Тот вообще вёл себя непривычно – недоумевала Ринда. У него и нормальные приятели имеются: этот дедуля прямо-таки отечески с ним беседует. А Кеннера его подначки да снисходительность не бесят. Всё интересней и интересней – мысленно покривилась она, страстно желая остаться, наконец-то, в одиночестве. Приготовиться и терпеливо дождаться, когда Аки её вытащит.
Лишь бы чучелка не нарвалась – заныло сердце. Да так, что перехватило дыхание, а в глазах потемнело. И тут синегорская змеища, которую – по слухам – никакая лихоманка не берёт, обмякла и повалилась замертво.
Вот ещё новости – первое, о чём подумалось ей, когда Ринда очнулась и поняла, что внезапно потеряла сознание. Впервые в жизни. Даже представить не могла, что способна на такие нежности, а вот, поди ж ты. Глаз не открыла, прислушиваясь к ощущениям и окружению. Её куда-то несли на руках – несомненно, жених.
–
– Не ударю, – сухо бросил Кеннер над головой.
По запрокинутой шее прошлось его дыхание.
– Клади прямо поверх покрывала, – указал Драбор. – Вон девки подоспели. Разденут её. Эй, там! За лекарем послали?!
– Послали, батюшка! – прошелестело где-то далеко-далеко.
– Добегалась, – зло выплюнул Кеннер.
И Ринду опустили на что-то мягкое. Тело утонуло в дурацких пышных перинах – на таких не спать, на таких только детские попрыгушки устраивать.
– А ты ступай, – велел гостю хозяин дома. – Нечего тут околачиваться. Не муж ещё, чтобы на её обнажённые прелести пялиться.
– Нужны мне её прелести, – раздражённо скрипел, удаляясь, голос Кеннера.
Трудно себе это представить, но, кажется, она ему не так уж безразлична – сделала вывод Ринда из всего сегодняшнего представления, что они устроили в городке Борня. Трогает ли её эта новость? Несомненно. Приятно ли ей? А вот тут-то и закавыка: приятно, и ничего не попишешь. Себе-то к чему врать? Пустая затея, только с трудом завоёванное самоуважение порушишь.
Она внезапно осознала, что Кеннер – каким бы тот ни был на самом деле – нравится ей всё больше и больше. Прямо таким, как есть. Не влюбилась, конечно: это чувство ни с чем не перепутать, но что-то в ней сдвинулось. Ринда не привыкла принимать на веру то, что слышала: каждый петух кукарекает со своего забора. Были у неё сомнения и насчёт басен, что ходили о Кеннере из Кенна-Дикого леса. Вот они столкнулись и…
Он оказался первым мужчиной, всколыхнувшим внутри нечто женское: всем знакомое и таинственное одновременно…
Ринду мигом встопорщило в протесте и прямо-таки передёрнуло от подлой мыслишки смириться и пойти по выбранному для неё пути. Благо Драбор успел покинуть горницу вслед за хлопотным гостем и не увидел, как она открыла глаза да вытаращилась в расписной потолок. Зато увидали две холопки, что втаскивали в дверь бадейки с горячей водой.
– Молча поставьте и убирайтесь, – повелела синегорская змеища таким голосом, что девки мигом исчезли.
Она поднялась с постели и, заплетаясь ногой о ногу, проволоклась к двери. Заложила засов, опёрлась на него, сложившись едва ли не пополам: голова кружилась, будто у записного пьянчужки. Решив, что от духоты, Ринда пошлёпала к окну. Взялась за створку, потянула на себя, глянула поверх высокой каменной ограды подворья и…
Опешила. Было от чего. С верхотуры третьего этажа вся улица, как на ладони. И что странно даже для вечерней поры, на диво пустынна. Не считая обнажённого по пояс огромного мужчины с белоснежной до рези в глазах кожей. Такие же белые свободно спускающиеся на грудь волосы. Глаз не видать, словно их вовсе нет. Или…