Сигнал сбора
Шрифт:
— Бог проклянет тебя навечно! — крикнул Эндрю, потянувшись за револьвером. Но пока он доставал его трясущимися руками, выкрикивая проклятия, оповещатель уже скакал прочь во всю прыть.
Друзья стояли, застыв от ужаса. Наконец Эндрю повернулся к ним, лицо его было безжизненно.
— Готовьте людей, — холодно приказал он. — Постройте Тридцать пятый полк и артиллерию на главной площади. Там мы примем последний бой.
— Я говорил тебе, что они дадут такой ответ, — сказал Кубата Музте, который мрачно слушал доклад
— Я хочу, чтобы город сровняли с землей к утру. По мере возможности берите пленников для нашего стола, и так уже слишком много мяса пропало напрасно, — заявил Музта холодно. — Покончим с ними, они проклятие этого мира.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — мягко возразил Кубата. — Этого не должно было случиться.
— Однако это случилось, — заорал Музта. — Я потерял три раза по десять тысяч мертвыми и два раза по стольку же ранеными. Я хочу заставить их заплатить за это.
— И пустить самим себе кровь до полного вымирания? — бросил Кубата.
— То, что ты хочешь, уже почти сделано, мой карт! — вскричал Тула. — Позволь только мне закончить!
Музта устало кивнул, и когда Тула галопом поскакал к северу, нарги дали сигнал к началу битвы.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — снова прошептал Кубата.
С побледневшим лицом Музта смотрел на старого товарища. Он заставил себя усмехнуться:
— Наверное, сегодня здесь произошло слишком много такого, что уже не позволяет вернуться к тому, чего я хотел раньше. Твое время ушло, мой друг. Но не покидай меня в эту ночь.
— А женщина? — спросил Кубата, как будто только что вспомнил.
— А что женщина? Я хоть получу немного удовольствия, когда буду лакомиться ее мозгом. Так жестоко мстить достойному противнику, который боролся за то, чтобы спасти свой народ? Срывать свой гнев на невинном человеке — разве от этого что-нибудь изменится?
— Да!
— Она может многому научить нас в целительстве. Возможно, даже откроет секрет, как остановить оспу. Но важнее другое — просто она достойна нашего уважения, как и Кин. Мой карт, если ты действительно хочешь этого, мне грустно за тебя. Я буду служить тебе этой ночью, но, Музта, я больше не смогу называть тебя другом.
Музта повернулся к нему, силясь что-то сказать, но его слова заглушил нарастающий рокот битвы.
Северная половина войска двинулась в атаку и в считанные минуты с грохотом снесла обгорелые стены. Вопли сотен тысяч людей понеслись из города, когда тугары с победным криком ворвались в него.
— Замкнуть кольцо с юга! — скомандовал Музта. — Я хочу, чтобы все остальные вошли через этот пролом. Я не хочу больше тратить жизни наших воинов на штурм еще уцелевших стен. А теперь войдем в город и покончим с этим кровопролитием, — сказал Музта. Его голос дрогнул, и Кубата знал, что это от глубокой печали.
Глава 20
Готорн в ужасе глядел на разверзшуюся перед ним бездну ада. Все небо на севере было освещено заревом пожарища, а они все наступали и наступали, и в конце концов тугары,
Он расстался со всякой надеждой удержать свою команду среди разбушевавшейся устрашающей стихии. Исчезало всякое подобие какого-либо порядка. Обезумевшая масса людей, ринувшаяся к югу, заполнила улицы так, что двигаться по ним стало невозможно. Тугары, неудержимые в своей ярости, оттесняли их все дальше, убивая всех встречавшихся им на пути.
Добравшись до площади, он ошеломленно огляделся. Поперек всей огромной площади выстроились остатки подразделений, в центре — люди из Тридцать пятого и О’Дональд с четырьмя «наполеонами».
Волнующаяся масса людей уносила его дальше. Наверное, он успеет еще добраться до Тани с малышкой. По крайней мере Эндрю позволил им перейти под конец в собор. Проталкиваясь сквозь толпу, он достиг наконец рядов Тридцать пятого, где свалился от истощения рядом с Дмитрием, единственным оставшимся воином его подразделения, сжимавшим в руках обгорелое полковое знамя.
— А где твой полк, парень? — спросил подошедший Ганс, помогая ему подняться на ноги.
— Никого не осталось. Я потерял их возле пристани.
— Ты сделал все, что мог, сынок, — бесстрастно сказал Ганс. — Найди себе винтовку и становись в строй.
— Сюда? — спросил Готорн оцепенело.
Ганс кивнул в ответ и стал протискиваться сквозь плотную толпу, требуя, чтобы люди очистили площадь.
Оставив Дмитрия с кучкой Суздальцев из дюжины разных подразделений, Готорн прошел в собор, беспомощно оглядываясь по сторонам. Шла служба, Касмар стоял у алтаря, но его слова невозможно было расслышать сквозь пронзительные выкрики.
Проталкиваясь вперед, он все время звал Таню. Молодой служка подошел к нему. Схватив Винсента за рукав, он провел юношу через битком набитый коридор, открыл дверь и впустил его внутрь.
В узкой комнате он встретил взгляд Калинки, увидел Таню, малышку и Людмилу рядом с ней.
В глазах Калинки застыл вопрос. Готорн печально покачал головой и присел возле койки старого крестьянина.
— Мы устроили им битву, которую они никогда не забудут, — произнес Калинка слабым голосом, подавшись вперед и тронув Готорна за руку. Таня, стоя на коленях рядом с ним, молчала, пытаясь скрыть страх.
— Я только этого проклятого огня и боюсь, — продолжал Калинка. — Я всегда боялся огня. Наверное, с тех пор, как мальчишкой увидел их ямы для поджаривания.
— Весь нижний город в огне, — тихо сказал Готорн. — Я всегда говорил Ивору, что он должен найти способ предотвращать пожары. Ведь каждые лет двадцать большая часть города выгорала. Этот жирный тупица не видел смысла устраивать резервуары для воды. Ну и ладно, теперь все сгорит раз и навсегда.
— Ветер с запада его раздувает, — сказал Готорн, как будто разговор мог заставить страх отступить. — Так что хотя бы оттуда пламя не придет, его несет прямо на лагерь тугар. Я слышал, что несколько их палаток загорелось.