Сигрид Унсет. Королева слова
Шрифт:
Как раз той весной Сигрид Унсет обнаружила, что две ее главные привязанности находятся в неразрешимом конфликте: любовь заставляла ее стремиться к мужу, в то время как материнский долг повелевал оставаться с ребенком. Она сама была поражена, когда поняла, что разрывается между мужем и сыном. Дее она рассказывает, что уже три месяца как в разлуке с любимым, но: «Конечно же, я не могу надолго оставить малыша Андерса одного». Без мужа тоже тяжело: «Через две недели я поеду за ним» [250] . Сигрид планировала передать сына на попечение матери и пожить несколько недель со Сварстадом, но заранее переживала вынужденную разлуку с маленьким: «Как жаль, что приходится выбирать между одним и другим». Возможно ли было повторить их со Сварстадом первую, запретную, весну в Париже?
250
Undset 1979, s. 187.
Казалось, супругов снедало беспокойство. Потому что вскоре они направились прямиком домой, намного раньше, чем планировали, и даже не стали встречаться с Деей в Копенгагене, как изначально
251
Undset 1979, s. 190.
Времени на работу над рукописью катастрофически не хватало. Писательница задумывала широкую панораму событий и характеров, и вновь вела своих героев к полному краху. Допустит ли она на сей раз, чтобы любовь одержала победу? Простые отношения, всепоглощающая страсть. Снова любовь грозит опасностями. Помимо знания о судьбоносной amour passion, теперь она обладала и новым опытом, который нельзя было приобрести из книг. Это был опыт чувства сильнее страсти и сильнее чувства долга, чувства, что, например, заставляет человека покинуть любовное гнездышко в Париже.
«Родители были настолько поглощены своими страстями, что им было не до детей, не до семейного очага, который они сами когда-то создали» [252] {24} , — писала она о родителях Торкильда и Акселя, в то время как сама она не сомневалась, что уж у нее-то все будет по-другому. Ее ребенок для нее важнее тоски по мужу. Это было последнее открытие, которое она сделала в Париже. В «Весне», используя различных персонажей и разные углы зрения, писательница вновь возвращается к характерным для своего творчества темам: самоубийству, катастрофическим супружеским изменам, рождению нежеланного и мертвого ребенка.
252
Varen, s. 10.
Унсет карает главного героя, Торкильда, венерической болезнью — за то что он следует своим инстинктам. Не избегает наказания и другая главная героиня, Роза Вегнер, — за неспособность к любви, за неспособность следовать своим инстинктам. «И он понял, что и та, которую он страстно любит, ее красота, доброта, свежесть, были такими же реальными и земными, как и все невзгоды в его собственной жизни» [253] {25} . Мрачную и пессимистическую атмосферу нарушают лишь столь любимые Сигрид Унсет описания природы, переносящие читателя на берега речки Гаустадбеккен, во всю ту красоту, что в свое время разбудила ее собственное эстетическое чувство: «На одном из уступов холма он бросился на землю, зарылся лицом в белый ковер фиалок и прижался губами к пахучей благоухающей земле. Он никогда не догадывался раньше, что вся красота, существующая в мире, заключена в телесном, в ощущениях, которые нужно завоевывать» [254] {26} . И с тем же безошибочным инстинктом, позволяющим ей описать радость человеческой плоти, тянущейся к солнцу, она показывает обнаженного Торкильда, медленно плывущего к скалам. Этим романом Унсет хотела закрепить свою репутацию писателя, умеющего воссоздавать чувственные ощущения.
253
Varen, s. 28.
254
Varen, s. 27.
Дома ее положительных героев всегда полны света и цветов — судя по всему, эстетика в оформлении домашнего очага столь же важна для Унсет-литератора, сколь и для Унсет — «буржуазной домохозяйки» из Ши. В определенном смысле такую идеальную фигуру автор создает в образе матери Розы, фру Вегнер: «И все, что было в ее доме, несло отпечаток роскоши и аристократичности, блеска, проистекающего от ее духовного богатства, блистательной фантазии и потрясающей силы воли» [255] {27} . Фру Вегнер — женщина, последовательная в решениях и поступках: «Этот мужчина, ставший отцом ее ребенка, и остался для нее единственным, потому что их отношения, в результате которых явилось на свет ее дитя, были для нее, не могли не быть единственно значимыми» [256] {28} . Однако в ее характере есть черты, не позволяющие ей превратиться в скучное воплощение всех добродетелей, — в чем-то она сродни женщине, что не так давно выступала с трибуны Студенческого общества: в своих воззрениях фру Вегнер «строго консервативна и головокружительно радикальна» {29} .
255
Varen, s. 34, 43.
256
Varen, s. 40.
Работа
257
Brev til Nils Collett Vogt, 4.12.1913, NBO, 343.
На сей раз ее выбор пал на пансионат Анне Куре на Воксен-холлене. Оттуда можно было добраться до города на трамвае и погулять с ребенком в парке, что она и делала пару раз в неделю. Сигрид признается Дее, насколько болезненно для нее такое положение вещей: «Когда я появляюсь в дверях, он кричит от радости, а каждый раз, когда собираюсь уходить, плачет так, что у меня сердце разрывается» [258] . Она также пишет, что на протяжении целого года «работала, ухаживала за малышом, по большому счету готовила всю еду, шила и штопала на двоих маленьких детей — мой пасынок жил со мной почти все время» [259] . Конечно, у нее была прислуга, но теперь оказывается, что прислуга никуда не годится. Сигрид говорит, что хотела бы привести нервы немного в порядок, и в общем-то не сгущает краски, описывая свое тяжелое положение. По старой дружбе она просит Дею об одной услуге: не могла бы она срочно проверить правильность кое-каких выражений на шведском в новой рукописи? О том же, куда девались трое остальных детей, пока она была в отъезде и теперь, когда жила в пансионате, в письме ни слова.
258
Undset 1979, s. 191.
259
Undset 1979, s. 191.
Приятное разнообразие внесло появление коллеги Нини Ролл Анкер — ее бездетная подруга тоже решила ненадолго составить ей компанию в пансионате. Они встречались за едой и по вечерам. По утрам же две известнейшие писательницы Норвегии работали — каждая над своей рукописью.
Перед Рождеством книга Унсет с помпой появилась на прилавках, к радости большой постоянной аудитории писательницы. Хотя роман и стал самым значительным произведением осеннего сезона, по мнению въедливого Карла Нэрупа, не все персонажи получились у Сигрид Унсет убедительными. Да и название «Весна» он посчитал ироническим, наподобие «Счастливого возраста». Критик задается вопросом, здесь ли читателю предлагают искать альтернативу «Йенни» [260] . Другие рецензенты отмечают, что теперь Сигрид Унсет «оправдала надежды друзей: она отнюдь не собиралась становиться чьим-то эпигоном и бытописателем нравов богемы. <…> Остались в прошлом бурные эмоции — „Весна“ написана в значительно более спокойном тоне» [261] .
260
Tidens Tegn, 15.12.1914.
261
Kristian Elster i Kirke og kultur, 1915.
Кое-кто упрекает писательницу за фрагментарность композиции, но зато ее описания Кристиании пришлись по душе всем. Снова она доказала, что как никто другой знает город и горожан. Рецензент «Дагбладет» Эйнар Скавлан иронизирует над литературным развитием Унсет: «Когда-то Сигрид Унсет писала маленькие, тоненькие книжки. Стройные, что твои юные девушки, — и такие же очаровательные и беспомощные одновременно, полные юношеской горечи и беспокойства, мечтательной тоски и отчаяния, но в то же время с ноткой протеста, призыва к бунту». По мнению Скавлана, увеличение объема не стало признаком зрелости таланта — все равно как если бы одну из ранних новелл Унсет положили в воду, и она разбухла до размеров толстого романа: «Содержание не стало богаче, скорее беднее, потому что важные моменты разбавили ненужной болтовней» [262] . Возможно, негативная критика отчасти объясняется раздражением, которое Сигрид Унсет вызвала у культуррадикалов своей неполиткорректностью. Например, в уста героини романа Розы Вегнер она вкладывает фразу: «Ты принадлежишь ему, как кольцо на его пальце, он может взять тебя и носить повсюду с собой или отложить в сторону. И все это будет неважно, главное — ты принадлежишь ему…» [263] {30} . Эти слова были только отголоском мыслей, которые она высказывала еще после первой поездки с любимым в Париж. Слова, верность которым она подтвердила, надев на палец его кольцо, и которым старалась соответствовать в жизни и творчестве. Теперь она уже знала, что «там, где в супружестве царит Великий Эрос, великая страсть, она приносит не меньше вреда здоровью и счастью, чем венерические болезни» {31} , — так говорит в романе «Весна» умный доктор [264] .
262
Dagbladet, 29.11.1914.
263
Varen, s. 77.
264
Varen, s. 174.