Сила басурманская
Шрифт:
Подъехавший к городу Егор оценил надпись по достоинству.
– Куды едешь? – спросил чахлый охранничек, поставленный к воротам, видимо, для проформы.
– Туда. – Ефрейтор Емеля махнул на юг, который был за Отрезанью.
– Проезжай. – Щуплый дядечка с копьем удовлетворился, даже не взглянув на Колобка.
Дембель попал за стену и обалдел от обилия того, что в наше время называется социальной рекламой, а чуть раньше именовалось пропагандой да наглядной агитацией. Большие щиты, висящие
«Люби свой город, и стар, и молод!»
«Не лузгай семечек прилюдно, не плюйся кожурой верблюдно!»
«Мангало-тартарин не пройдет!»
«Посольству Отрезани требуются грибы с глазами, а то на слово никто не верит».
«Пастух, береги огороды соседския. За козла – ответишь!»
«Хороший степняк – мертвый степняк».
«Задумки князя – победа Эрэфии!»
Был также указатель «В Мозгву! В Мозгву! Работать!», но еще больше впечатляла горящая синим пламенем надпись: «Прячьте лучины да кресала от отроков неразумных!»
Отрезанцы, а особенно дородные отрезанки, фланировали по улицам четко посредине, будто не было встречных прохожих. Когда же две такие барышни сходились, то дорогу уступала менее наглая, либо сторонились обе. Далее случался обязательный обмен репликами:
– Расшеперилась, кошелка!
– Дома сиди, жирдяйка!
Здесь не было принято спешить, и Егор измучился, еле-еле топчась по изрытым колеями улицам. В центре, где все замостили булыжником, движение более-менее оживало, но и тут следовало аккуратно объезжать практически никогда не пересыхающие лужи.
В центре города, только все равно как-то наособицу, возвышался кремль, окруженный крутым валом и деревянной стеной. Видимо, здешний князь рассчитывал удержать свой терем, даже если падет весь град. Либо прятался от граждан, некоторые из которых имели внешность отъявленных висельников, так что немудрено.
Зато девки были одна красивее другой, а третья и вовсе Мисс Вселенная.
Ефрейтору понравилось, что Отрезань оказалась весьма зеленым городом, если так можно говорить осенью. Повсюду стояли сады, вдоль улиц росли деревья, правда почти облетевшие.
Посреди этого медленно утопающего в бескрайнем тумане хоровода тополей, домов и прохожих случилось происшествие, вернувшее Егора к нормальному течению времени.
Впереди, метрах в пятидесяти, катилась бричка. Возница-бородач подгонял пару чалых пегих лошадок, пассажиркой сидела какая-то дамочка, ефрейтор не смог ее разглядеть из-за расстояния и тумана.
Вдруг из подворотни выскочили уже знакомые Емельянову-младшему мешочники. Теперь они действовали без свиста и улюлюканья, и на тихой безлюдной улочке это было идеальной тактикой.
В мгновение
Егор подзадорил тяжеловоза и бросился на выручку незнакомке.
– Что случилось? – Колобок не видел происшедшего, мешали голова и шея лошадки.
– Сейчас здесь будет основательная драка с обязательным нанесением телесных повреждений различной степени тяжести, – пообещал дембель, вытягивая саблю из ножен.
– Чего?!
– Месилово!
Коты в мешках заметили скачущего к ним богатыря. В Егора полетели ножи. Один он отразил клинком, второй задел его плечо, еще два просто пролетели мимо. Сидевшие с пленницей бандиты привстали и метнули еще по ножу. На этот раз ефрейтор не смог отбить атаку, но, к ужасу разбойников, оба снаряда попросту отскочили от богатырской груди.
Нападавших взяла оторопь.
– Ходу, братцы! – крикнул главарь.
Лиходеи нырнули в подворотни, один из них потащил за собой дамочку за руку.
– Брось! Не до нее!
Мешочник исполнил команду буквально – оттолкнул пленницу, еле скатившуюся с брички и топавшую каблучками по мостовой. Девушка, – а подъезжающий Егор уже видел, что это не бабушка, – упала на камни, пачкая белое платье в грязи.
– Держи воров! – верещал на всю Отрезань Хлеборобот.
Холщовые коты растворились в темном тумане боковых улочек. Остались Егор, Колобок, плачущая на дороге девушка и бородатый извозчик на облучке. Мужик держался за бок, пальцы были испачканы в крови.
– Жив, борода? – спросил каравай.
– Кажись, просто царапнули.
Егор спешился, склонился над обиженной разбойниками девицей, стараясь не пялиться на стройные ножки, и даже поправил задравшееся платье.
Девушка отняла личико от ладошек, и ефрейтор Емеля мгновенно влюбился. Ну, точнее, не влюбился, а почувствовал некую болезненную страсть, кою очень часто испытывают молодые люди к очень красивым девушкам.
Огненно-рыжие волосы, приятное личико, веснушки, а возле рта – родинка. Егор потерялся в светлых, но на редкость глубоких глазах спасенной путницы, и лишь Колобок вернул дембеля в сознание:
– Не стой истуканом, помоги сударыне!
– А, черт! – спохватился ефрейтор и ловко поднял девушку на руки.
Она и охнуть не успела, потом спохватилась:
– Спасибо тебе, добрый молодец! Оборонил!
– Да я че, я ниче, – засмущался богатырь, ощущая, как горят его щеки. – Только я че-то не пойму, че им надо было?
Девица утерла рукавом последние слезы и кокетливо улыбнулась:
– Ты меня на ноги поставь, будь другом.
От смущения Егор чуть не уронил рыжую наземь. Поставил.