Сила басурманская
Шрифт:
– Что еще за гость, батюшка?
– Из Тянитолкаева, голубушка. Боярин, или, как у них принято говорить, боялин. Станислав Драндулецкий. Завидный жених.
– Сразу – нет! Одного имени достаточно, – отрезала девушка, усаживаясь на резной стул, установленный рядом с княжьим троном, и оглядывая присутствующих.
Персиянец Торгаши-Керим, чей вид стал еще болезненнее, занимал место чуть в стороне – между толпой бояр и тронным постаментом. Все смолкли, раздавались лишь шорох боярских одежд, шмыганье носов и скрип пера по пергаменту – в углу строчил мозговскую историю
– Эй, Влесослав! – гаркнул Юрий и поправил приплюснутую соболью шапку.
В залу просочился распорядитель в зеленом кафтане.
– Слушаюсь, княже!
– Давай сюда посла. Чего ему надобно, пень его знает!
Влесослав исчез за дверью и через полминуты вернулся, ведя долговязого да длинноносого боялина. Жилистый посетитель держался по всем правилам этикета, принятого в закатных странах. Одежда Станислава была роскошна, недаром он выписывал ее из Парижуи. Короткий ежик волос, тонкие, словно порхающие в воздухе пальцы… В задних рядах бояр тихонько захихикали, передние с трудом сдерживали улыбки. Экий павлин припожаловал, из Немчурии проще приезжают!
Рогнеде Драндулецкий решительно не понравился – слишком надменный и нескладный, хоть и ловко скрывается. Стоило ему приблизиться, и до княжны долетел аромат изысканных духов. Девушка полагала, что духами должны пользоваться лишь женщины, поэтому рейтинг Станислава упал еще ниже.
– Исполать тебе, князь мозговский Юрий. – Поклон гостя был по-парижуйски затейлив.
Княжна сморщила носик, услышав пошлый боялский тенорок. Еще противнее ей стало, когда она почувствовала на себе оценивающий липкий взгляд Драндулецкого. У него только слюни не потекли.
Близорукий слегка кивнул:
– Приветствую, посол. Как поживает князь Световар? Так же крепка его рука и остер ум, как сие было долгие годы?
– Так, да не так, великий княже, – ответил Драндулецкий, и все ахнули.
– То есть? – Юрий сжал губы.
– Беда идет на наши земли. Мангало-тартары затеяли набег. Они стремительно и неотвратимо приближаются к Эрэфии. Сегодня меня догнал доверенный человек и передал ужасную новость: Тандыр-хан предал мечу и разграблению Малорассеянию.
Люди загомонили, воевода и советник обменялись многозначительными взглядами, княжна прикрыла рот ладошкой, князь откинулся на спинку трона, как после крепкого удара. Неслух, внимательно обозревавший залу, отметил, что персиянец ничуть не переменил позы, а узкое лицо его осталось задумчиво-невозмутимым.
Книжник многое отдал бы, чтобы перемолвиться парой слов с Торгаши-Керимом, чудесно переместившимся в тело учетчика, но летописцу никак не удавалось встретить посла вне стен тронной залы. Впрочем, сейчас было не до этого.
– Можно ли доверять твоим сведениям? – ровным голосом спросил Юрий Близорукий.
– Думаю, ты скоро сам все услышишь на улицах Мозгвы, княже, – промолвил Станислав.
– Чего хочет Световар?
– Ничего.
Князь изумился:
– Зачем же он прислал тебя, боялин?!
– А он и не присылал, – глядя в глаза Юрия, ответил Драндулецкий. – Я сам как глава самой сильной тянитолкаевской
– Вот, значит, какая у вас там саквояжия, – протянул князь, имея в виду, разумеется, дипломатию.
Возникла пауза.
– Прости, достопочтенный, – подал голос персиянец и даже поднялся с лавки. – Поведай, прошу тебя, откуда ты узнал новость о нашествии кочевников?
Признаться, боялин Станислав обрадовался этому вопросу, ведь теперь он мог козырнуть перепиской с самим персиянским шахом. Он произнес обыденным тоном:
– Я получил письмо из Хусейнобада от шаха Исмаила.
– Вот как! – воскликнул восточный посол, вскидывая руки в почти молитвенном жесте. – Сам солнцеликий шах, да продлится срок его проживания на этом свете, пишет тебе письма?! Воистину, ты муж мужей и самый уважаемый человек Тянитолкаева. Правда, итоги прошлой нашей встречи произвели на меня совсем иное впечатление.
Все заинтересованно слушали речи бледного покачивающегося персиянца, а советник Розглузд даже подогнал его:
– Так ты, Торгаши-Керим, знаком с боялином?
– Небо тому свидетель, земля тому порука! – Седобородый человечек символически умыл лицо ладонями. – Когда мой караван пришел в земли Эрэфии, мы остановились в Тянитолкаеве, и меня принял этот человек. Он оказал мне славное гостеприимство. Я спросил его: есть ли разбойники на ваших дорогах? И он, смеясь, успокоил меня, клянясь, что падишахи ваших земель давно очистили пути торговцев от лихого люда. Будучи строгим хозяином своих скудных средств, я не стал тратиться на дополнительную охрану. И чуть было не поплатился за доверчивость. На караван напали странные разбойники в холщовых мешках, и если бы не богатыри Иван да Егор…
Драндулецкий сначала обалдел от наглости персиянца, ведь он-то отлично помнил тучного Торгаши-Керима, а вот худосочный бледный старец, свидетельствующий против Станислава, и вовсе показался ему незнакомым. Лишь в конце обвинительной речи боялин припомнил помощника купца.
Юрий обернулся к воеводе:
– Эх, Бранибор! Когда же ты изведешь котов в мешках, а? Перед соседями стыдно!
Ратник потупился. Станислав воспользовался заминкой и перешел в контрнаступление:
– А известно ли тебе, княже, что перед тобой не купец Торгаши-Керим, а его слуга? Уж не извел ли он своего хозяина и не прикидывается ли нынче тем, кем сроду не был?
– Хорошая попытка, боялин, – сказал советник Юрия Розглузд. – Ты действительно видишь тело учетчика Абдура-ибн-Калыма, но в нем зиждется дух персиянского купца. Чем ты докажешь, что не подсылал к каравану разбойников?
– Не возводи напраслину, мудрец! – Глаза Драндулецкого сузились до двух тонких щелочек. – Правда велит доказывать вину, а не невиновность.
Строчащий со скоростью стенографиста Неслух-летописец вздохнул: хоть он и не верил ни одному из посланников, но тут тянитолкаевский боярин был прав. Негоже заставлять гостя обеляться. Слово против слова, так получается.