Сила безмолвия
Шрифт:
Талия размышляла на ту же тему. Она выразила свое сожаление о том, что била его и фактически довела до смерти. Теперь же она была очень мирной, и это чувство было незнакомо ей, так как раньше ею всегда управляла ее огромная сила. Она сказала ему, что ее смерть тоже очень близка, и что она будет рада всему, что принесет с собой этот день.
Молодой актер, услышав, что Талия пересказывает его собственные мысли, почувствовал холодную дрожь. Поток энергии нахлынул на него и заставил сесть. Боли не было, не было и кашля. Он с жадностью и глубоко вдыхал воздух, хотя не помнил того момента, когда мог делать это раньше.
Дон Хуан сказал, что в тот момент их посетил дух. И они «видели». Они были истинными католиками и поэтому лицезрели видение небес, где все было живым и наполненным светом. Они «видели» мир чудесных зрелищ.
Когда нагваль вернулся, они были истощены, хотя это им и не вредило. Талия лежала без сознания, а молодому человеку величайшим усилием по самоконтролю удалось остаться в сознательном состоянии. Он пытался что-то шепнуть на ухо нагвалю.
— Мы видели небеса, — прошептал он. Слезы катились по его щекам.
— Ты видел больше, чем это, — возразил нагваль Элиас. — Ты «видел» духа.
Дон Хуан сказал, что, поскольку нашествие духа всегда скрытно, естественно, что Талия и молодой актер не могли удержать своих видений. Вскоре они забыли их, как это бывает с каждым. Уникальность их переживаний состояла в том, что без всякой подготовки и не осознавая этого они совершили совместное сновидение и видели духа. И то, что они добились этого с подобной легкостью, было совершенно необычно.
— Они действительно были наиболее удивительными существами, которых мне когда-либо приходилось встречать, — добавил дон Хуан.
Вполне понятно, что мне захотелось узнать о них больше. Но дон Хуан не стал баловать меня. Он сказал, что это все, что он хотел мне рассказать относительно своего бенефактора и четвертого абстрактного ядра.
Казалось, что он вспомнил что-то, чего не сказал мне, и шумно засмеялся. Потом он похлопал меня по спине и сказал, что пришло время отправляться в пещеру.
Когда мы добрались до каменного уступа, почти стемнело. Дон Хуан поспешно сел в то же положение, что и в первый раз. Он был справа от меня, касаясь моего плеча. Дон Хуан тут же, по-видимому, вошел в глубокое состояние релаксации, которое втянуло меня в полнейшую неподвижность и безмолвие. Я даже не мог расслышать его дыхания. Но стоило мне закрыть глаза, как он подтолкнул меня, предупредив, что я должен держать их открытыми.
К тому времени совершенно стемнело. Огромная усталость заставила мои глаза болеть и слезиться. В конце концов я отбросил свое сопротивление и впал в глубочайший и чернейший сон, который я когда-либо имел. И все же я не был во сне полностью и даже мог чувствовать густую черноту вокруг меня. Появилось почти физическое ощущение, что я с трудом пробираюсь сквозь черноту. Потом она внезапно стала красноватой, затем оранжевой, затем ослепительно белой, похожей на ужасно сильный неоновый свет. Постепенно я сфокусировал свое зрение, пока не увидел, что сижу в той же позе рядом с доном Хуаном — но уже не в пещере. Мы находились на горной вершине, глядя вниз на необычное плоскогорье вдалеке. Эта прекрасная прерия была промыта заревом, которое, подобно проблескам света, исходило из почвы. Куда бы я ни смотрел, везде были знакомые черты: скалы, холмы, реки, леса, каньоны, увеличенные и трансформированные их внутренней вибрацией, их внутренним
— Твоя точка сборки сдвинулась, — сказал, как мне показалось, дон Хуан.
Слова были беззвучны, и тем не менее я знал то, что он говорил мне. Моей собственной реакцией была попытка объяснить себе, что я, без сомнения, слышал его, и если он и говорит, как в вакууме, то это из-за того, что на мой слух временно повлияло происходящее.
— Твой слух в порядке. Мы в другой области сознания, — вновь, как мне показалось, произнес дон Хуан.
Я не мог говорить. Я чувствовал летаргию глубокого сна, мешавшую мне произносить слова, однако я был аллертен, как только мог.
— Что происходит? — подумалось мне.
— Пещера заставила твою точку сборки сдвинуться, — подумал дон Хуан, и я слышал его мысли так, словно они были моими собственными словами, прозвучавшими во мне.
Я ощутил приказ, который не был выражен в мыслях. Что-то вынуждало меня вновь взглянуть на прерию. Как только я посмотрел на удивительный ландшафт, нити света начали исходить из всего, что было в прерии. Сначала это походило на взрыв несметного числа коротких волокон, затем волокна стали длинными нитеобразными прядями светимости, связанными вместе в лучи дрожащего света, которые простирались в бесконечность. На самом деле нет способа передать смысл того, что я увидел, это невозможно описать за исключением нитей света. Нити не были смешаны, не были они и сплетены. Возникая и продолжая распространяться в любом направлении, каждая из них была отделена от других, и все же все они были немыслимо связаны друг с другом.
— Ты «видишь» эманации Орла и силу, которая держит их врозь и связывает их вместе, — пришла мысль дона Хуана.
В тот миг, когда я понял его мысль, нити света, казалось, поглотили всю мою энергию. Утомление подавляло меня. Оно стерло мое видение и погрузило меня в темноту.
Когда я вновь осознал себя, вокруг меня было что-то такое знакомое — хотя я и не мог определить это что-то — что мне подумалось о моем возвращении в нормальное состояние сознания. Дон Хуан спал рядом, его плечо касалось меня.
Затем я понял, что темнота вокруг нас была необычайно сильной — я не мог видеть даже своих рук. Появилась спекулятивная мысль, что, должно быть, туман накрыл уступ и заполнил пещеру, или, может быть, это тонкое низкое облако спустилось дождливой ночью с высоких вершин подобно безмолвной лавине. И все же, несмотря на полнейшую темноту, я каким-то образом увидел, что дон Хуан открыл глаза тут же, как только я осознал себя, хотя он и не смотрел на меня. Внезапно я понял, что вижу его не как следствие воздействия света на мою ретину. Это было скорее телесное чувство.
Я так увлекся созерцанием дона Хуана без помощи моих глаз, что даже не обращал внимания на то, что он говорил мне. В конце концов он остановился и повернул ко мне свое лицо, как бы глядя мне в глаза.
Он кашлянул пару раз, прочищая горло, и заговорил очень тихим голосом. Он сказал, что его бенефактор приходил и использовал эту пещеру очень часто, он приходил сюда и с ним, и с другими своими учениками, но чаще всего в одиночестве. В этой пещере его бенефактор «видел» ту же прерию, что «видели» и мы, ее зрелище дало ему идею описания духа как потока вещей.