Сила безмолвия
Шрифт:
— Но вопрос упирается не только в одного мага-рассказчика, — возразил он. — Они все поступают так.
— Тогда это социально санкционированный прием, выражающий желание всего общества, — ответил я. — Социально признанный способ коллективного освобождения от психологического стресса.
— Твои аргументы сладкоречивы, убедительны и разумны, — отозвался он, — но поскольку твой дух мертв, ты не можешь видеть изъян твоих доводов.
Он взглянул на меня, как бы уговаривая понять то, что он сказал. У меня не было слов. Все, что я мог сказать, звучало
— Маг-рассказчик, изменяя окончание «фактического изложения событий», — сказал он, — делает это по указанию и под покровительством духа. А так как он может манипулировать своей неуязвимой связью с «намерением», он может действительно изменить событие. Маг-рассказчик дает сигнал, что он намеренно делает это, снимая шляпу, кладя ее на землю и поворачивая ее на все триста шестьдесят градусов против часовой стрелки. Под покровительством духа это простое действие погружает его непосредственно вглубь духа. И он позволяет своему мышлению совершить прыжок в невообразимое.
Дон Хуан поднял руку выше головы и на миг вытянул ее к небу над горизонтом.
— Благодаря чистому пониманию того, что продвижения курьера зондируют вот эту безмерность, — сказал дон Хуан, — маг-рассказчик знает без тени сомнения, что где-то, как-то в этой безграничности, именно в этот самый миг дух совершает свое нашествие. Калисто Муни — победитель. Он освободил свой народ. Его цель превзошла его личность.
Передвижение точки сборки
Через пару дней дон Хуан и я отправились в горы. На полпути к вершине мы присели отдохнуть. Днем раньше дон Хуан решил отыскать подходящее место, где можно будет объяснить мне некоторые сложные аспекты мастерства сознания. Обычно ему нравилось идти к ближайшей западной горной цепи. Но на этот раз он избрал восточные вершины. Они были гораздо выше и дальше. Мне они казались более зловещими и мрачными, в них была какая-то массивность. Но я не могу сказать, было ли это впечатление моим собственным, или я каким-то образом впитывал чувства дона Хуана.
Я раскрыл свой рюкзак. Женщины-видящие из партии дона Хуана собрали его для меня, и теперь я обнаружил, что они вложили в него какой-то сыр. Я пережил момент раздражения, потому что, хотя мне и нравился сыр, он был вреден для меня. И все же я не мог заставить себя отказаться от него, когда он был рядом.
Дон Хуан указывал на это, как на настоящую слабость, и постоянно высмеивал меня. Сначала это меня смущало, но затем я обнаружил, что когда со мной рядом сыра не было, я не томился по нему. Проблема же состояла в том, что практичные шутники из партии дона Хуана постоянно подкладывали мне большие куски сыра, которые, конечно же, я в конце концов всегда поедал.
— Покончи с ним одним махом, — посоветовал мне дон Хуан с озорной искоркой в глазах, — и ты никогда больше не будешь беспокоиться о нем.
Может быть, под влиянием этого предложения у меня появилось сильное желание сожрать весь кусок. Дон Хуан смеялся так, что я начал
Уже более серьезным тоном он предложил провести эту ночь в предгории, а через день или два добраться до высоких вершин. Я согласился.
Дон Хуан небрежно спросил меня, вспомнил ли я что-нибудь о четырех настроениях «намерения». Я признался, что пытался, но воспоминания не приходили ко мне.
— И ты не вспомнил, как я обучал тебя природе безжалостности? — спросил он. — Безжалостность, противоположность самосожалению?
Я не помнил ничего. Дон Хуан, по-видимому, обдумывал, что говорить дальше. Уголки его губ опустились в жесте притворного бессилия. Он пожал плечами, встал и быстро зашагал к небольшому плоскому пятну на вершине ближайшего холма.
— Все маги безжалостны, — сказал он, когда мы сели на ровном месте, — ну да ты знаешь это. Мы долго говорили об этом понятии.
После продолжительного молчания он сказал, что мы продолжим обсуждение абстрактных ядер магических историй и что он собирается говорить о них все меньше и меньше, так как все идет к тому, что время раскроет мне их и позволит им обнажить свой смысл.
— Как я тебе уже говорил, — сказал он, — четвертое абстрактное ядро магических историй называется нашествием духа или движением по воле «намерения». История гласит, что для того, чтобы позволить тайнам магии открыться человеку, о котором мы говорили, дух обязательно должен был наброситься на этого человека. Дух выбрал момент, когда человек был отвлечен и незащищен, и без всякой жалости позволил одним своим присутствием передвинуться точке сборки человека в особую позицию. Это положение известно магам с тех пор, как место отсутствия жалости. Вот так безжалостность стала первым принципом магии.
— Первый принцип не надо путать с первым следствием обучения магии, которое заключается в перемещении между обычным и повышенным сознанием.
— Я не понимаю того, о чем ты пытаешься мне рассказать, — пожаловался я.
— Я хотел рассказать тебе о том, что по всей видимости перемещение точки сборки является первой вещью, которая случается с учеником-магом, — ответил он. — Поэтому для ученика естественно предполагать, что это выражает собой первый принцип магии. Но это не так. Безжалостность — вот первый принцип магии. И мы уже обсуждали с тобой это. Теперь я только пытаюсь помочь тебе вспомнить.
Я честно признался, что не имею понятия, о чем он говорит, но у меня было странное ощущение, что это не так.
— Постарайся вспомнить то, как я в первый раз обучал тебя безжалостности, — подгонял он, — сборка воспоминаний имеет дело с перемещением точки сборки.
Он остановился на секунду, наблюдая, смогу ли я последовать его предложению. Когда же стало ясно, что я не смогу выполнить это, он продолжил свое объяснение. Он сказал, что каким бы таинственным ни было перемещение в повышенное сознание, для достижения его необходимо только присутствие духа.