«Сила молитвы» и другие рассказы
Шрифт:
Уйдет муж на работу, а мы с сыном дома, и он мне все свое горе выговаривает-рассказывает. А я уже в храм ходила регулярно, читала много. Сидим с сыном, разговариваем, а на столе православный календарь лежит, толстый такой, тематический. И я время от времени зачитываю ему что-нибудь подходящее, по теме нашей беседы.
– Мама, а что ты читаешь? – сын спрашивает. – Дай и мне, я тоже хочу это почитать.
А потом, немного погодя, и говорит:
– Мама, я хочу исповедоваться.
После третьей исповеди вышли мы с ним из храма, он остановился и говорит:
– Мама, я
И с того дня бросил. А потом еще и друга своего на исповедь привел!
Муж посоветовал ему уезжать из Астрахани, в другом месте обустраиваться, искать работу:
– Здесь ты мучаешься, мятешься, но ничего здесь ты уже не построишь, а как бы чего хуже еще не вышло.
Сын решил ехать в Москву. Напутствуя его, я сказала:
– Главное, сынок, сразу же прикрепись к храму!
…Прошло несколько лет. Муж мой умер, Царствие ему Небесное, и мы с младшим сыном тоже перебрались в Москву. Сняли жилье, работаем оба в Сретенском монастыре. Выплачиваю понемногу долги банку, людям, а это все такие суммы – до конца жизни хватит!
Как-то перед Великим постом, будучи в Астрахани, забрала накопившуюся почту, извещения всякие, чтобы просмотреть все это на досуге. В Москве стала разбирать, открываю один конверт и… чувствую, что земля начинает уходить у меня из-под ног!
Это было извещение из суда. Александр Павлович взял ту расписку на 350 тысяч рублей (которые я ему уже вернула со всеми процентами, но расписку так и не смогла забрать) и подал ее в суд, насчитав при этом еще и проценты за эти годы, 800 тысяч! Вместе – больше миллиона!
Не помня себя, побежала я в крипту Владимирского храма, к образу Плащаницы, упала – пла(c)чу, пла(c)чу, пла(c)чу… и неожиданно для себя начинаю потихонечку успокаиваться…
В субботу пошла на исповедь к отцу С., рассказываю ему все, опять пла(c)чу, совета, поддержки прошу.
А он мне говорит:
– Этот человек такие угли собрал себе на голову, что просто страшно. И не только за него, но и за всех его родных. А вам одно скажу: терпите, смиряйтесь и молитесь за него.
Стала я молиться: «Господи, ненавидящих и обидящих нас прости», а груз этот такой тяжелый, такой невыносимый, все прошлое навалилось опять на меня со страшной силой!
Прихожу к отцу С.:
– Батюшка, не могу о нем молиться, сил нет.
– Понимаю, тяжело, а вы все равно молитесь, и Господь все управит, – он мне отвечает.
И вот в один из дней Великого поста спускаюсь в очередной раз в крипту к Плащанице и начинаю вдруг плакать там… от жалости к Александру Павловичу… Мне его стало жалко!
«Ведь он не понимает, – думаю, – что сотворил себе, своей жене и детям! Так неужели же я из-за каких-то денег пожелаю ему такой страшной участи?»
И вот тут, в крипте, стоя на коленях, я почувствовала, что нет уже у меня на него никакого зла, никакой обиды – я его
Господь меня укрепил!
А с Александром Павловичем мы даже встретились однажды в Астрахани, в одной конторе. Я с ним поздоровалась! Он тоже мне кивнул, но быстро ушел.
И вот когда я осознала, что в ту минуту ничто не екнуло у меня в сердце, не отозвалось прежней обидой и ненавистью, я тут же зашла в храм и снова поблагодарила Господа за все.
До сих пор поминаю иногда Александра Павловича о здравии, в записках в храме пишу. Вспомню иногда, ну и напишу в записочку. Когда узнала, что ему сделали операцию на сердце, сорокоуст о здравии подала.
Магазин тот он все-таки построил и вел бизнес. Но вскоре перенес тяжелейшую операцию, а вдобавок лишился адвокатской практики. Кто-то записал на диктофон компрометирующий разговор – как оказалось, он многих людей подставлял, обманывал, помогал преступникам…
Ну а я продолжала выплачивать все эти деньги, как вдруг выходит закон о банкротстве физических лиц, и выясняется, что я могу этим законом воспользоваться! И тут Господь помог мне, все управил! Теперь я уже ни банку, ни Александру Павловичу ничего не должна. И такая для меня радостная жизнь настала! Ничто меня не связывает, не угнетает, все у меня есть и всем я довольна! В свои 65 лет я, словно в юности, чувствую такую полноту жизни, наслаждаюсь каждым новым днем!
Ну да, живем с сыном на съемной квартире, платим дорого, так что же? Сын тоже в монастыре на очень скромной должности работает. Знакомые, правда, предлагали устроить на более «солидную» и более оплачиваемую работу, но он не хочет из монастыря уходить. И я его понимаю. Сама каждый день просыпаюсь и засыпаю со словами: «Господи, благодарю за все! И прости!» Какие это удивительные слова! При каждой возможности стараюсь спуститься в крипту, чтобы снова и снова сказать: «Господи, как мне за все это благодарить Тебя! Ты дал мне такого мужа, сыновей, такую удивительную жизнь! Ты ничего меня не лишил! Ты взял у меня что-то незначительное, а дал мне так много, такое необъятное счастье! И так незаслуженно!»
Ведь я со временем поняла, что сама была во всем виновата. Виновата и перед Александром Павловичем! Он ведь меня не заставлял, не принуждал. Я сама себе все это устроила, пыталась добиться своего всеми правдами и неправдами, хитрила, юлила.
Я потом поняла даже, что я украла! Украла! А как это иначе называется, если ты берешь такие суммы, не зная, сможешь ли отдать? Лицемерие, хитрость, человекоугодие – лишь бы получить! Все эти мои действия – это была жадность, это была гордыня! Хочется из грязи да сразу в князи!
А Господь потом, жалея тебя и спасая, ткнет в землю носом, – и вот тогда сколько нужно сил, чтобы подняться! Но имей решимость, а силы Бог даст. И сколько бы раз ни падал, каждый раз вставай и иди дальше. В Древнем Патерике повествуется об ученике, который говорил своему авве: «Отче, я упал». «Поднимись», – сказал авва. «Но я снова упал, отче». – «И снова поднимись». – «Но сколько же это будет повторяться?» – «Пока жить будешь, но, падая, каждый раз поднимайся, и Господь не оставит тебя…» – отвечал авва…