Сила нашего притяжения
Шрифт:
В крошечной ванной мама между мной и папой словно в капкане. Она заламывает руки, ее взгляд мечется от меня к отцу. Я не смею больше ничего говорить. Когда родители ссорятся, она за словом в карман не лезет и никогда не отступает. Но теперь на ее лице застыло странное выражение, нечто среднее между паникой и беспомощностью. Я знаю, это для нее вредно, учитывая, что она и так сильно взвинчена, поэтому делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.
Я протискиваюсь мимо мамы и выхожу в гостиную, собираясь побыстрее скрыться у себя в комнате.
– Кэл, – произносит папа, и я останавливаюсь. Что ж, легко
– Нет, все в порядке, – усмехаюсь я. – Вообще, это даже здорово. Зачем заниматься тем, что у меня хорошо получается и по-настоящему мне нравится, когда можно наслаждаться жизнью в штате Одинокой звезды? [6] Я всегда считал Техас очаровательным. Натыкаться на каждом шагу на республиканцев, пытаться оставаться вегетарианцем в вотчине «Текс-Мекс» [7] и ребрышек барбекю – м-м-м, не жизнь, а сказка.
6
Одинокая звезда (англ. Lone Star) – распространенное в США название Техаса.
7
«Текс-Мекс» (англ. Tex-Mex) – популярная в США сеть ресторанов мексиканской кухни.
Я понимаю, что веду себя сейчас как законченный эгоист. Но вся эта ситуация порождена эгоизмом. Папа скрыл от нас, что собирается подавать заявление. Даже не объяснил, что случится, если он пройдет отбор. Просто однажды кинул на кухонный стол какую-то папку. Это оказалось его портфолио – понятия не имею, почему его резюме нужно было засовывать в папку на кольцах, тем более что с той же легкостью он мог использовать для этого обычную салфетку, просто нацарапав на ней слово «Дельта».
А затем мы принялись ждать.
Ладно, это он ждал. А мы с мамой все извелись, потому что так было намного проще, чем смириться с тем, что он действительно сможет добиться своего. Поступок отца мог изменить всю нашу жизнь, превратив нас в постоянных участников «Падающих звезд»: несмотря на патриотичный и объединивший нацию старт, те постепенно превратились в чересчур мелодраматичное, гонящееся за рейтингами реалити-шоу. Однако отец ни разу не удосужился поинтересоваться, хотим ли мы этого.
– О господи. Возьми себя в руки, – выдыхает он.
Посмотрев в мамины глаза, я вижу, что она со мной согласна.
– Давай оставим его в покое на время, – тонким голосом говорит мама и уводит отца прочь.
Дышать становится легче, хотя бы на секунду, однако я понимаю, что вот-вот случится.
– Я не виноват, что он не может смириться. Кажется, никто из вас не понимает, насколько это важно. – Отец почти кричит. – Я стремился к этому всю жизнь.
– Можешь это пропустить, – говорит мама, чей голос окреп. К черту тревогу, она разозлилась. – Мы вместе уже семнадцать лет, и все в курсе, что ты любишь космос, но ведь ты ни разу не упомянул, что собираешься стать астронавтом, пока не кинул перед нами эту дурацкую папку.
Пользуясь случаем, я сбегаю к себе в спальню, но не
– Постой!
Ладно, деваться некуда. Сделав глубокий вдох, я пытаюсь подобрать для него самые приятные слова, на которые способен.
– У меня сейчас нет времени за тебя порадоваться. Мне нужно почистить комментарии троллей к своему видео, плюс в понедельник начинается моя стажировка в «Баззфид» и нужно успеть заполнить формы. Давай поговорим позже.
– Кэл, ты не понимаешь, – вздыхает папа. Вид у него нервозный. – Нам некогда ждать, пока ты начнешь стажировку.
Всю комнату будто сотрясает удар, и энергия из нее куда-то испаряется. Мои ноги подкашиваются. Я чувствую, как ускоряется пульс, ладонь на ручке двери становится липкой, а дыхание – частым и поверхностным.
– Нужно начать собирать вещи сегодня же вечером, – продолжает отец. – Там для нас уже подготовили дом.
– Что ты…
– Мы переезжаем в понедельник.
Внутри меня будто что-то ломается. В прямом смысле (ладно, в переносном) я ощущаю, как один за одним отказывают внутренние органы. Мне остается лишь смотреть на отца, моргать и продолжать смотреть дальше. Затем тело на секунду обретает подвижность, и я делаю шаг назад. Этого достаточно, чтобы уцепиться за дверной косяк и захлопнуть дверь прямо перед самым носом отца.
Закрыв задвижку, я бросаюсь к наушникам. Нажимаю кнопку воспроизведения на кассетной деке и окунаюсь в поток музыки, отсекающей все крики, ожидания и мои собственные разочарования.
Я отгораживаюсь от всего этого мусора.
Как выясняется, всего лишь на несколько минут. На этот раз музыка не срабатывает. Я не могу сосредоточиться, песни сливаются в невнятный шум, заставляя меня напрягаться. Я злюсь и одновременно грущу, но не могу понять, какое из этих чувств способно быстрее выжать из меня слезы. Чуть было не начинаю плакать, но вовремя снимаю наушники, запрещая себе это сделать. Нельзя допустить, чтобы отец услышал.
Родители в соседней комнате возобновляют перепалку. Ну ладно, это не совсем перепалка. Скорее, обсуждение на повышенных тонах. Я слышу, как звучат какие-то цифры со словами вроде «грузчики» и «оплата», и понимаю, что в ближайшее время у них этот вопрос урегулировать не получится.
Тогда я достаю телефон и отправляю Деб сообщение:
«Можно я спущусь? Нужно вырваться отсюда хоть на минутку».
Она отвечает мгновенно:
«Да, мы слышали, как вы там грохочете. Дверь или окно?»
Я отправляю ей эмодзи с изображением окна и дважды проверяю, заперта ли моя дверь. Родители не стали бы возражать, если бы я просто спустился поговорить с Деб, это всего лишь этажом ниже, но видеть их сейчас – выше моих сил.
Представляю, как родители придут проверить, как я, и не услышат никакого ответа. Они подумают, что я их игнорирую, или, если им придет в голову использовать тот маленький золотой ключик над дверным косяком, обнаружат, что птичка вырвалась на волю. Тогда они хотя бы на пару секунд перестанут грызться и вздохнут в унисон: «Вот дерьмо». И на этот раз я не буду пытаться ничего делать, чтобы решить наши общие проблемы.