Сила отчуждения

Иванов Сергей Григорьевич

Богатырь вздохнул: и чего было метать бисер? Нашёл перед кем.

– А-а, вот в чём дело! – молвил он. – Ну так Филипп правильно сделал, что выгнал тебя, – хотя бы здесь проявил твёрдость.

– Почём знать, может и я любил принцессу? – возразил Ла Гус, будто это всё оправдывало.

– И повёл бы её к светлому будущему, невзирая на возражения?

– Да кто виноват, что мне не дали играть честно!..

– Уж не я.

– …и что всю жизнь на меня сыпались несчастья. Я три года был галерным

рабом. Знаешь, что это такое?

– При сытной кормёжке даже полезно… если выживешь. Наверно, там и накачал мускулы?

– Я предпочёл бы иной способ.

– Способ не лучший, согласен. И всё ж в каждом несчастье есть хорошая сторона.

– А когда сбежал с галер, больше пяти лет слонялся по дальним странам, перенимая тамошние премудрости.

– Выходит, на Востоке ты набрался не только приёмов, но и коварства?

– У меня были хорошие учителя, – осклабился Тиг.

– Может, и хорошие, – сказал Светлан. – Да только учили плохому.

– Вот уж не думаю! Ведь это благодаря их науке я добился нынешнего положения… И лишь случай да ты помешали взобраться на самую вершину.

– Как забавно, – сказал богатырь. – Ещё недавно ты мечтал о свободе. Затем – пробиться в меченосцы. Потом – занять пост повыше. А ныне возмущён тем, что королева выбрала другого. Ты никогда не удовлетворишься, верно? Тебя успокоит лишь смерть.

– Ты угрожаешь?

– Пытаюсь понять, что за шило у тебя в заднице. Если ты силён и храбр, зачем тебе нужно, чтобы про это знали все в королевстве?

– Но разве остальные хотят не того же?

– Истинному батыру начхать на почести, – возгласил Светлан.

– А тебе? – тотчас спросил Тиг.

– А мне – накашлять, – усмехнулся богатырь. – То есть первым я хочу быть, но общего признания не добиваюсь. Хватит и своей убеждённости.

– Действительно, к чему бессмертному слава? Он и так проживёт в веках.

– Если не напорется на другого джигита, ещё покруче его. Всё в мире относительно… Впрочем, для этой истины здесь пока не созрели.

– Был бы ты столь же благороден, как силён, – заговорил Ла Гус, презрительно скалясь, – давал бы своим противникам фору – тем большую, чем они слабей. Легко быть смелым, когда нечего бояться!

Так, понял Светлан, начинается сказка про храброго портняжку. Когда недостаёт мощи, берут хитростью. Богатыри ведь такие доверчивые!..

– И как ты предлагаешь уравнять силы? – спросил он. – Выйти против тебя с голыми руками? А может, мне и раздеться – совсем?

– Лучше мне, – предложила Жанна с готовностью.

– Уж для меня-то, конечно, лучше. Но вряд ли это устроит Тига. Вдобавок, он ещё и…

– Кто? – с вызовом потребовал рыцарь.

– Не ценитель красоты – скажем так. Есть люди, способные замечать лишь уродство, даже находящие в нём

особый смак.

– Взамен роз любят нюхать дерьмо, – добавила ясности ведьма. – А заодно и других стараются извазюкать.

– Жан, Жан, пощади мои уши!.. Где ты набрался таких слов?

– Как будто, если сказать «фекалии», оно станет пахнуть лучше!

Впрочем, с Ла Гуса всё ссыпалось, как вода с… ну да, с этой самой птички. По крайней мере, рядом с ним Светлан не ощущал себя уродом.

– А если о твоих художествах узнает де Биф? – поинтересовался богатырь.

– А здесь не он главное начальство, – с усмешкой парировал рыцарь. – Разве не понял ещё? Конечно, я охраняю жизнь сюзерена. Но давать ему полный отчёт?..

– И кому ж ты служишь – ведь не нордийцам?

– Ещё не хватало! – искренне возмутился Ла Гус. – Да пусть они передохнут – мне-то что?

– А-а, так ты патриот! – сказал Светлан. – Э-э… междуреченского засола. Вот, значит, каков диагноз. Только зачем плавать так мелко? Размахнись хотя бы на королевство.

– Сперва нужно навести в нём порядок…

– Такой же, как здесь? Кошмар. – Покачав головой, он произнёс: – Парень, а ведь ты завис над пропастью – не чувствуешь?

– Ты о чём? – спросил Тиг насторожённо.

– О том, что умный интриган не стал бы сейчас переть на рожон. Ну-ка напрягись и холодным рассудком взвесь, много ли выиграешь, выскочив до срока, и чем рискуешь, не угадав победителя.

– По-твоему, кроме выгоды меня ничего не заботит?

– Думаю, она перевешивает прочее – когда ты не ослеплён злобой. Не станешь же ты уверять, будто твой хозяин тебе дороже жизни?

– Почему нет?

– И за что боготворишь его: за могущество?

– Ну, хотя бы…

– Но если выяснится, что я сильней, – спросил Светлан, – тогда и меня вознесёшь?

Тут Жанна хихикнула – слишком тонко, на секунду выпав из роли.

– Или всё равно будешь пытаться ударить исподтишка? – продолжал он. – Или ты любишь господ как раз за то, что перед ними надо ползать на брюхе? Ведь так устроен твой «порядок»: слабые должны пресмыкаться? А когда сам стелешься перед немногими, зато перед тобой – остальные… Вот это и есть простое человеческое счастье, да?

На пару минут в комнате зависло молчание. Как видно, Ла Гус взвешивал… холодным рассудком.

– По-моему, теперь ты пытаешься мною вертеть, – пробормотал он наконец.

– Возможно, – не стал отрицать Светлан. – По крайней мере, я делаю это не за твоей спиной, и если хоть раз поймаешь на вранье… Впрочем, это из области чудес.

– В коих ты тоже смыслишь, верно?

– Смыслить – не значит злоупотреблять, – молвил богатырь. – Но вот хватит ли у тебя проницательности, чтоб оценить мою правдивость?