Сила Падшего
Шрифт:
Хаос во «втором» чате был лишь по одной причине — игрокам было всё интересно. Кто-то просился в основной состав. Кто-то хотел узнать, есть ли у основного состава клан-холл, и какие там плюшки. Одни интересовались бонусами, что им даст клан после войны, если они останутся в нем после «Битвы за Калимат и Ламию». Другие интересовались, что вообще может им дать гильдия.
Я не знал, что мне делать. Впервые за долгое время меня посетила растерянность.
Если я начну командовать в привычной мне манере, то бишь не стесняясь в выражениях, то люди повалят из гильдии, так как «Мастер не должен выражаться!»
На первых порах очень многие уходили
Из-за этого, нередко в чате можно было увидеть грубую брань. Она не была предосудительной. Лишь бы не было откровенной свары — тогда вмешивались офицеры и давали всем по рогам. В тоже время, многим игрокам ругань претила. И это тоже служило поводом покинуть клан. Учитывая отсутствие плюшек от клана, их вовсе ничего в гильдии не задержит. Это удручало.
С мрачными думами я вышел из сети. В данный момент во втором дивизионе «Теней» действовало несколько моих офицеров, а равно и вербовщиков, занимавшихся набором в Теней всех, кто мог ПВП-шиться. Им строго-настрого запретили подробно рассказывать о «Тенях» кому бы то ни было. Во всяком случае, пока Мастер и его ближний круг не примут какого-то решения — эту часть запрета я не озвучивал. Не хватало ещё перед подчиненными показать себя ничего не знающим лидером — тогда сразу прекратят считать авторитетом. Люди ведь такие — дай им только повод усомниться в силе своего лидера, как они в момент свергнут его. И многолетняя история Земли тому доказательство.
Капсула с щелчком открылась. Поглощенный мрачными мыслями, я тяжело выбрался наружу.
Пройдя на кухню, я тяжело бухнулся на стол и зарылся пальцами в волосы. Мысли крутились вокруг одного и того же: «Что делать?»
Совсем как в той игре:
«Что делать? Что же, черт его дери, делать…»
На кухню тихо прошла Элис, одетая в одну лишь белую футболку до середины бедра и такого же цвета трусики.
— Что случилось?.. — спросила она осторожно, останавливаясь на входе.
— Да я не знаю… — буркнул я тяжело.
— Ну-ка! Рассказывай, — девушка нахмурилась.
Сдавшись, я рассказал о разрывающих меня противоречиях, о мыслях, одолевающих уже опухший мозг. Противоречия были, казалось бы, простыми, но от того не менее тяжелыми — я не знал, как поступить с новичками. Ладно сейчас, понятно, что мы будем сражаться. А что потом? Поставить их перед фактом и правилами клана? Заявить им о том, что в нашей гильдии принято готовить элитных бойцов и приняты специальные тренировки по взаимодействию отрядов? Или оставить как есть? Что сказать на счёт клана? Солгать? Нет, я лгать не стану, я слишком люблю правду, я прямолинейный в этом плане. Предпочту сказать правду в лицо, чем лгать и утаивать. Слишком мерзкой для меня выглядела ложь. Любая ложь. В тоже время, сказав правду, я точно лишусь кучи игроков, потенциальных членов гильдии. Можно наобещать им с три короба без всякой лжи, дескать, «Вот когда мы… Тогда у нас…», однако и это было… мерзко.
Закончив свой монолог, я тяжело опустил голову на руки, сложенные на столешнице. Девушка погладила меня по волосам.
— Слушай… Почему ты всё делаешь сам? — спросила Элис неожиданно. — У тебя ведь я есть. И приближенные офицеры, которые тебя любят
— Ну… — я поднял голову и стушевался под взглядом ненаглядной.
Не дав мне ничего сказать и объяснить, она продолжила:
— Или ты думаешь, что кроме тебя с этим никто ничего не сделает? Хватит тянуть воз в одиночку, когда тебе могут помочь.
— Я не привык просить о помощи… — я грустно опустил взгляд. Я действительно не просил помощи. Никогда. Не потому, что был слишком горд, вовсе нет. Потому, что считал неприемлемым возлагать на кого-то какие-то обязанности. Они ведь не обязаны это делать. Кто я вообще такой, чтобы этого от них требовать?
В тоже время, я был требователен — даже излишне — к себе и к тем людям, которые уже взвалили на себя те или иные обязанности. Взял на себя обязанности — будь добр выполняй их ответственно. В таком случае, когда человек добровольно брал на себя обязанности, я действительно требовал от него добросовестного выполнения оных. Это не нравилось многим. Однако, когда они видели, что я не стою в стороне, как иные начальники, а работаю наравне, а зачастую даже больше… Это меняло их отношение к моей персоне. Многие люди начинали уважать того, кто требует от других едва ли половину от того, что требует от себя самого. Так я и завоевывал уважение. И авторитет. А ещё врагов, ненавидящих тех, кто от них что-то требует. Впрочем, на последних мне было плевать.
— Я знаю, — девушка тепло улыбнулась и обняла меня. Прижавшись, она тихо произнесла:
— А ещё я знаю, что ты до жути справедливый. До такой жути, что попросить что-то, сверх уже имеющихся обязанностей человека, тебе не просто. Только от близких, потому что им ты доверяешь и знаешь, что на них можно положиться. Как и они знают, что могут положиться на тебя.
Я не успел вставить ни слова, как она продолжила:
— Я и есть тот самый близкий тебе человек, который всегда поможет. И тебе не надо просить меня, я знаю, что тебе сложно. И знаю, что ты сейчас начнешь рассказывать о том, что я не обязана и прочая… и бла-бла-бла… — она стоически закатила глаза.
Опустив взгляд, Лайла широко улыбнулась:
— Я всё это знаю! Потому даже не спрашиваю тебя ни о чём. Я просто пойду и помогу тебе, потому как ты не обязан делать всё сам. У тебя есть человек, на которого ты можешь положиться.
На душе потеплело. Элис была права — я никогда ничего не потребую от других сверх необходимого. Такой я человек — излишне-справедливый, правдолюб до мозга костей и непримиримый борец за угнетенных. Чего только стоит война с целым кланом на первых уровнях в этой игре…
Ну не могу я, когда обижают слабых. И пусть другим плевать, они просто пройдут мимо… Я не другие. Бездействие — тоже действие. Ничего не делая, так или иначе ты всё равно делаешь. Увы, это аксиома. Если можешь помочь — помоги.
В тоже время, я никогда не позволил бы сесть себе на шею. Вкупе со справедливостью и правдолюбством во мне жила ненависть к паразитам. Никто и никогда не мог пользоваться моей добротой безвозмездно, с корыстными целями. За такое можно хорошенько получить по кумполу. Вот в эти-то моменты включался «в сеть» другой-я. Тот самый, который с жестокостью мог поставить на место зазнаек. Тот самый, для которого не было иных авторитетов, кроме его самого. Тот самый, кому было плевать на любого, кто бы ни стоял перед ним. Это была вторая часть моей личности. Жестокая. Беспринципная. Эгоцентричная. И надменная.