Сила в содействии
Шрифт:
– Да помогли уже, - буркнула Аглая, - трещина по всему её прозрачному колпаку! А могла быть такая же во всю голову! Сколько раз говорила, чтоб не надевала ледышку эту свою, тем более на задания, но кто простолюдинку будет слушать!
Далее последовала череда ругательств, по части которых Аглая была непревзойдённая мастерица. Но уже один её голос показался пустотнику таким родным, таким близким, что и ругательства мог бы, наверное, слушать до бесконечности. И этот момент запомнился, поскольку впервые Аиртон почувствовал, осознал в полной мере, что простолюдины такие же люди, как и маги, и отсутствие дара
[2]
2418 год от Разделения
Квинта Эфира, 17-й день 3-го месяца
Магию на базе использовать разрешается, но с большими ограничениями. Потому преобладает механика, и к части конструкций Аиртон приложил руку. Пусть не создал, но усовершенствовал. К примеру, эскалатор, на котором сейчас поднимается. От общего зала жилого модуля, охваченного кольцом личных отсеков, тот ведёт к обсерватории, что принадлежит уже модулю главному. Лишь главный модуль находится на поверхности, окружает кольцом возвышение в центре кратера, в недрах которого и расположена база.
Подъём завершён, двери открыты, Фафф встречает следующими словами:
– Долго же ты собирался.
Круглый в сечении, отсек обсерватории довольно просторен, Аиртон делает взмах назад, закрывает щиты дверей.
– У Мирона в очередной раз вышел из строя регулятор правильного сна, - говорит, - настраивали.
Фафф на ложементе, смотрит вверх, в полусферу обзорного купола, а там - Уника, шар из янтарного и голубого, окутан по кайме фиолетовой дымкой. Идеально прямой линией тянется Великий Прямой путь - через Хладу, через северные моря, вдоль Синглии и Беллкора, вдоль Водораздела и до южного полюса.
– Так в чём дело?
– спрашивает Аиртон, устроившись на втором ложементе.
– В том, что нужно поговорить с глазу на глаз, - объясняет Фафф, - и лучшего варианта, чем это место, я не придумал.
– Да, вариант хороший, - одобряет Аиртон, - И о чём будем говорить?
– О, тема глубокая, - говорит Фафф, - отзвуки её буквально во всём. К примеру, в названии нашей эпохи, нашего времени.
– А просто сказать нельзя? Порой утомляет эта твоя манера...
– Только подумай, в какую эпоху нам суждено было родиться, - продолжает Фафф, игнорируя замечание, - в эпоху Третьего камертона! Сначала Первые установили магократию по всему Беллкору, и это был камертон Первый, затем во всём мире, и это был Второй, а теперь и во всей планетарной системе, и это камертон Третий. Вот только во всей ли?
– Конечно, во всей, - говорит Аиртон, - даже активность Игнифера теперь под нашим контролем.
– А вот и нет, - взмахом руки Фафф затемняет Унику, делает более явной фиолетовую кайму.
– Ведь у сакральной нашей планеты есть ещё и Обратная сторона, и она нам до сих пор недоступна...
В эпоху Второго камертона Первые пришли к выводу, что запас прочности Концентратора не безграничен, и в скором времени может быть исчерпан. Чтобы подобного не произошло, были предприняты многие меры, и оказались действенными - и Внутреннее, и Внешнее кольцо подавления целы до сих пор, выбросы
Исследуя место крушения одного из разведывательных сканеров на Салме, экспедиция наткнулась на первую из областей, известных теперь как области большой магической активности. Имя главы экспедиции эта область теперь и носит - трещина Зографа, но больше известен другой вариант - Мусорная цитадель, или МЦ. В настоящее время от МЦ почти ничего не осталось, но в пору открытия она и правда напоминала квадрат очистного комплекса в каком-нибудь из сверхгородов цвергов. Разница была в том, что мусор, выбрасываемый из точек прорыва, не перерабатывался. В результате уровень опасности самозарождающихся артефактов превышал все допустимые нормы. Экспедиция Зографа, таким образом, повторила судьбу разведсканера: часть членов погибла уже на подлёте, остальные - когда корабль был затянут в эпицентр. Но отчёт, пусть и обрывочный, передать при этом всё же смогли. Так ойкумена о проблеме узнала, и следующей экспедицией была уже не исследовательская, а боевая.
В настоящее время способы локализации точек прорыва найдены, как и способы прогнозирования их появления. Каждая из областей большой магической активности контролируется, а если появляется новая, то распространение её предупреждается, вплоть до полной нейтрализации. Неразрешённым по-прежнему остаётся одно - сам механизм Переноса. Теория самопроизвольных порталов, теория единого мусорного организма, теория проклятия Салмы - ряд можно было бы продолжать, и он долгий, действительно долгий. Вот только ни одна из теорий полного подтверждения до сих пор так и не получила.
– Всё равно не пойму, к чему ты клонишь, - тяжёлый вздох Аиртона.
– Помнишь наше "большое плавание", помнишь, как обсуждали окно Веса?
– спрашивает Фафф вкрадчиво. Чувствуется, что мыслями он где-то далеко, словно бы ментальное тело его - лабиринт, и он в нём.
– Да, помню.
– А теперь представь вариант, что кто-то видит не окно, не панораму, а вот так, планету в целом, с той же точки, откуда и мы сейчас...
Ранее была только гипотеза, но теперь теоретические выкладки подтверждены: если бы эффект Переноса не подавлялся, со временем бы привёл к нарушению внутренней структуры Салмы, вплоть до коллапса ядра. А это уже угроза всему мирозданию: даже если бы удалось отвести удар от Уники, кто знает, как отразилось бы на системе разрушение одного из значимых её элементов, ибо Салма как раз такой и есть. И каждый, кто попадал на базы близ ОБМА, важность своего дела чувствовал, знал, что есть долг и что есть ответственность.
– Представить-то я могу, - говорит Аиртон, - но какой в этом смысл, если ни для кого из живущих, согласно 3т, подобная точка недостижима? Ведь как только кто-то её достигает, сразу же выводится из Системы.
– Нет, ты не понял, - говорит Фафф, - речь не о 3т, а об Обратной стороне, по-прежнему о ней. Случайностей нет, и мне нужно было попасть сюда, чтобы увидеть вот это, увидеть свой путь.
– То есть на второй срок ты не останешься, - понимает наконец Аиртон, - вот к чему всё это было. И стоило МЦ громоздить!