Силиконовые горы
Шрифт:
Она пришла в фотоателье по соседству с агентством, чтобы сделать снимок для визы. Настроение было превосходным – не по-апрельски теплое солнце раздавало разомлевшей Москве сладкие авансы, остатки грязного снега испарились с обочин дорог, все девушки, которые могли позволить себе носить мини, это позволили, а у Ады было новое ярко-красное легкое пальто и лаковые сапожки в тон.
– Сделайте так, чтобы я получилась красоткой, – с улыбкой попросила она фотографа, пожилого армянина.
А тот, видимо, встал не с той ноги или вообще был человеком мрачноватым.
– Боюсь, с вашим носом это будет нелегко, – проворчал
Эпизод номер три.
На улице она встретила бывшую одноклассницу, в прошлом прехорошенькую девушку Олечку, ныне – безразмерную женщину, чьи рыхлые телеса при каждом ее шаге свободно колыхались под бесформенным балдахином.
– Кого я вижу! – обрадовалась Олечка. – Гражданка Шнобель собственной персоной!
Ада вежливо рассмеялась, но давно забытое школьное прозвище неприятно резануло слух. Они проболтали минут десять, не больше. Олечка взахлеб рассказывала о своей семье – подумать только, у нее четверо детей, и это не предел! Аделина рассеянно слушала, изредка вставляя короткие реплики, в то время как на самом деле ей хотелось втянуть голову в плечи, поднять на лицо шелковый шарфик и сбежать домой, к зеркалу, как она делала в школьные годы, когда кто-нибудь пытался ее высмеять. Почему-то созерцание своего лица Аду успокаивало – в зеркале она видела симпатичную девушку, большеглазую, с густыми черными волосами и великолепной кожей. А нос… ну подумаешь – нос…
Кое-как распрощавшись с Олечкой, она дернула домой, но почему-то на этот раз терапевтический сеанс у зеркала не принес ожидаемых результатов. Вместо замылившей взгляд красивой бабы она увидела всего лишь женщину-у-которой-слишком-большой-Нос.
Может быть, все дело было в том, что эпизоды эти следовали один за другим, без убаюкивающих бдительность временных промежутков? Словно по истечении многих лет на нее разом навалились отодвигаемые в дальний угол комплексы.
Вот тогда-то она крепко задумалась. Ей было уже (всего?) тридцать пять лет. Даже по московским меркам она добилась многого. Карьера, деньги, мужчины. Она могла позволить себе продуманный вальяжный эгоизм без всякого ущерба для светлого будущего – ей не было нужды копить и экономить. Самостоятельная женщина в большом городе – казалось бы, живи и радуйся. Так почему она до сих пор не разделалась с досадной оскоминой, со старой занозой, время от времени начинающей болезненно саднить?
Многие Адины приятельницы уже воспользовались услугами пластических хирургов, и никто не пожалел. Одна редакционная девушка исправила оттопыренные уши, другая обзавелась новой соблазнительной грудью… и только Аделина продолжает по старинке сосуществовать с досадной данностью по имени Нос.
… Едва взглянув в ее лицо, врач усмехнулся:
– Странно, что вы раньше не пришли. Дотянули как-то до такого возраста.
Возможно, в его словах было не больше такта, чем в прямом хуке в челюсть. Но именно они стали последней каплей. В ту секунду Ада решила: чему быть, тому не миновать. И подписала согласие на операцию.
Пожалуй, мы не будем упоминать, как по-черепашьи тянулось время после операции, – Аделине все хотелось посмотреть на новый нос, который будет стопроцентной гарантией нового счастья, а врач, посмеиваясь, упрекал ее в нетерпеливости и все говорил, что отек еще не прошел.
Но все-таки настал тот день, когда она торжествующе решила – пора. Вот теперь
Новый нос Аделины больше не был Носом. Скорее носиком, изящно вылепленным, маленьким, слегка вздернутым – в общем, классическим носом, которым просто обязана обладать каждая девушка, претендующая на титул «красотка».
Редакционные девицы были в восторге – они окружили появившуюся после затяжного отпуска Аду, норовили хоть кончиком пальца дотронуться до ее носа, въедливо выискивали несуществующие шрамы и в один голос убеждали, что похорошела она невероятно.
Аделина решила на некоторое время забыть о своем редакторском статусе, о возрасте – и пуститься во все тяжкие. Она чувствовала себя шикарным автомобилем с отказавшими тормозами и ни в чем не собиралась себе, любимой, отказывать. Она будет ходить на свидания каждый день, встречаться с тем количеством мужчин, с которым пожелает.
Начать она решила с того самого спортивного журналиста Василия, который некоторое время назад стал чем-то вроде катализатора ее сказочного преображения. Тот сразу же ее вспомнил, вроде бы даже обрадовался звонку и согласился встретиться.
После того как десерт был уничтожен, вино выпито, а свеча на столе догорела дотла, он накрыл ее ладонь своей и сказал совсем не то, что Ада втайне желала услышать.
– Не обижайся, но я вызову тебе такси. Мне завтра рано вставать…
– Да ладно, ты же говорил, что в отпуске, – она была до того пьяна, что решилась уличить Василия, будто бы он был не потенциальным любовником, а законным мужем.
– Это так, но… – его взгляд беспомощно заметался по залу. – Адка, ты хорошая баба, но прости, не в моем вкусе.
– Да? А раньше вроде была в твоем, – она усмехнулась нахально, как человек, которому нечего терять, – ты еще сказал, что у меня громадный сексуальный нос, помнишь?
Василий растерялся, на его лбу выступили крошечные бисеринки нервной испарины. Ада втайне получала от его дискомфорта садистское удовольствие.
– Аделина, можно начистоту? Мы ведь люди взрослые…
– Давай, – удивилась она. Он что, собирается признаться, что у него есть жена и пятеро по лавкам?
– Я чуть было в тебя не влюбился, когда увидел в первый раз, – тепло улыбнулся он, – на той презентации. Мы ели шоколад, и ты сама была похожа на конфету. Ты была особенной, не такой, как все. Мне показалось, что ты похожа на грузинскую принцессу.
– Я даже не грузинка, – пробормотала она, – но что изменилось сейчас?
– Не знаю, – пожал плечами он, – ты выглядишь совсем по-другому. Понимаю, что это глупо, ведь мы говорим всего лишь о внешности. Но теперь ты обыкновенная темноволосая Барби, каких в Москве толпы.
– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурилась Ада. – Тебе кажется, что новый нос меня… изуродовал?
– Мне не кажется, – печально покачал головой Василий, – Адочка, на твоем месте я бы подал на этого хирурга в суд.
Распрощались они сухо. В дверях он долго мялся, оправлял галстук, встряхивал совершенно сухим зонтом – ему было неловко оставлять ее обиженной. Но Аделина попрощалась со спокойной улыбкой, подставила щеку для поцелуя. Она и не думала обижаться. Скорее пребывала в недоумении.