Сильмариллион (др. перевод) (илл. Несмита)
Шрифт:
Орки и волки рыскали беспрепятственно по всему Северу, пробираясь дальше и дальше на юг, до самого Нан-татрена, Края Ив, и до границ Оссирианда; никто не чувствовал себя в безопасности ни в поле, ни в лесу. Дориат, правда, уцелел; сокрыты были и чертоги Нарготронда, но Моргота это не тревожило: либо он знал о них слишком мало, либо находил, что не пробил еще час обратить на них свою злобу. Ныне многие бежали в Гавани и укрылись за стенами Кирдана; мореходы же плавали вдоль берегов и неожиданными высадками чинили врагу немалый вред. Но на следующий год, прежде, чем наступила зима, Моргот выслал многочисленную армию через Хитлум и Невраст: враги спустились вниз по течению рек Бритон и Неннинг и разорили весь Фалас, и осадили стены Бритомбара и Эглареста. Они привели с собою кузнецов, и рудокопов, и мастеров, умеющих обращаться с огнем; и те
Когда же прознал о том Тургон, он вновь отправил гонцов к устьям Сириона, прося Кирдана Корабела о помощи. По воле Тургона Кирдан выстроил семь быстрых кораблей, и они отплыли на Запад; но напрасно ждали о них вестей на острове Балар – ведомо стало о судьбе одного лишь, и последнего. Мореходы этого корабля долго скитались в океане и, наконец в отчаянии повернув назад, затонули в великом шторме, уже в пределах видимости берегов Средиземья. Однако одного из мореходов Улмо спас от гнева Оссэ: волны подхватили его и вынесли на берег в Неврасте. Звали спасенного Воронвэ: то был один из посланцев Тургона, владыки Гондолина.
Теперь думы Моргота непрестанно обращались к Тургону, ибо Тургон ускользнул от него – а из всех своих врагов именно Тургона Морготу особенно хотелось захватить или уничтожить. Эта дума не давала покоя Темному Властелину и омрачала его триумф: Тургон из могущественного дома Финголфина ныне по праву стал королем над всеми нолдор, Моргот же ненавидел дом Финголфина и боялся его, ибо род сей был в дружбе с Улмо, его недругом; а также и потому еще, что Финголфин изранил Моргота своим мечом. А из родни его никого так не боялся Моргот, как Тургона, ибо еще встарь, в Валиноре, приметил его Моргот, и при одном только приближении Тургона тень омрачала его душу, предвещая, что когда-нибудь, в неведомом еще будущем Тургон явится орудием его гибели.
И вот привели к Морготу Хурина, ибо знал Враг, что тот в дружбе с королем Гондолина; но Хурин отказался покориться Морготу и осыпал его насмешками. Тогда Моргот проклял Хурина и Морвен, и потомство их, и назначил им в удел бессчетные страдания и неизбывное горе, и, забрав Хурина из темницы, поместил его на каменное кресло на вершине Тангородрима. Там сковали его чары Моргота, и Темный Властелин, стоя перед пленником, проклял его вновь, говоря: «Оставайся же здесь и гляди на те земли, где тех, кого ты любишь, настигнут отчаяние и зло. Ты посмел насмехаться надо мною и бросить вызов могуществу Мелькора, Владыки судеб Арды. Так моими глазами будешь ты видеть отныне; моим слухом слышать; и не сдвинешься ты с этого места, пока не исполнится все, как я сказал, и не завершится горьким итогом».
Так все и случилось; однако говорится, что Хурин ни разу не попросил Моргота ни о снисхождении, ни о смерти – ни для себя, ни для кого бы то ни было из родни своей.
По велению Моргота орки с превеликим трудом снесли в одно место тела павших в кровавой битве, и все их доспехи и оружие, и вырос великий курган посреди Анфауглита, подобный холму, и виден был издалека. Эльфы назвали его Хауд-эн-Нденгин, Холм Павших, и Хауд-эн-Нирнаэт, Холм Слез. И пробилась там молодая поросль, и зазеленели густые, пышные травы – точно не лежала вокруг мертвая пустыня, созданная Морготом; и ни одна тварь Моргота не смела впредь ступить на землю кургана, под которой мечи эльдар и эдайн ржавели и обращались в прах.
Глава 21
О Турине Турамбаре
Женой Хуора, сына Галдора, была Риан, дочь Белегунда, и сыграли они свадьбу за два месяца до того, как уехал Хуор вместе с братом своим Хурином на битву Нирнаэт Арноэдиад.
Женою Хурина, правителя Дор-ломина, была Морвен, дочь Барагунда; сын их звался Турин и родился он в тот самый год, когда Берен Эрхамион повстречал Лутиэн в лесу Нельдорет. Еще была у Хурина и Морвен дочь по имени Лалайт, что означает Смех; и Турин, брат ее, нежно любил девочку; но когда исполнилось ей три года, злой ветер принес из Ангбанда моровое поветрие, и Лалайт умерла.
После Нирнаэт Арноэдиад Морвен осталась жить в Дор-ломине, ибо Турину едва исполнился восьмой год, а она вновь носила под сердцем дитя. Жилось в ту пору несладко, ибо восточане, наводнившие Хитлум, презирали и притесняли оставшихся в живых из народа Хадора, отбирали их земли и добро их, а детей обращали в рабство. Но столь велики были красота и величие Владычицы Дор-ломина, что даже восточане преисполнились благоговейного страха и не посмели поднять руку на нее и ее домочадцев; и прошел среди восточан слух, что с Морвен связываться опасно: будто бы она – ведьма, искусная в магии, и знается с эльфами. Однако Морвен жила теперь в бедности, покинутая всеми; втайне помогала ей только некая родственница Хурина по имени Аэрин, ставшая женой восточанина Бродды; и Морвен жила в неотвязном страхе, что отберут у нее Турина и обратят в рабство. Потому задумала она отослать его от себя – так, чтобы никто о том не проведал; и упросить короля Тингола приютить мальчика, ибо Берен, сын Барахира, приходился родней ее отцу и, кроме того, встарь, до того, как пришла беда, связан был с Хурином узами дружбы. И вот осенью, в Год Скорби, Морвен отослала Турина через горы в сопровождении двух челядинцев преклонных лет, и наказала им попытаться получить доступ в королевство Дориат. Вот так сложилась судьба Турина: подробно о том рассказано в песни под названием «Нарн и Хин Хурин», «Повесть о детях Хурина»; это самая долгая из песней, повествующих о событиях тех дней. Здесь предание это изложено в немногих словах, ибо неразрывно вплетены в него судьбы Сильмарилей и эльфов; «Повестью горя» зовется печальный этот рассказ о наигнуснейших деяниях Моргота Бауглира.
В начале года Морвен родила дитя, дочь Хурина, и нарекла ее Ниэнор, что означает Скорбь. Турин же и его спутники, пройдя через великие опасности, вышли наконец к пределам Дориата; там отыскал их Белег Могучий Лук, предводитель приграничной стражи короля Тингола, и отвел гостей в Менегрот. Радушный прием оказал Тингол Турину, и повелел считать отныне мальчика своим воспитанником из уважения к Хурину Стойкому: весьма переменился Тингол по отношению к домам Друзей Эльфов. Спустя какое-то время король отослал гонцов на север, в Хитлум, приглашая Морвен оставить Дор-ломин и приехать вместе с ними в Дориат; но не согласилась Морвен покинуть дом свой, где жила некогда с Хурином. Когда же собрались эльфы в обратный путь, она отослала с ними Драконий Шлем Дор-ломина, величайшее из сокровищ дома Хадора.
Турин рос в Дориате красивым и сильным, однако в облике его запечатлелась неизгладимая скорбь. Девять лет прожил он в чертогах Тингола, и за это время утихло отчасти его горе, ибо время от времени гонцы отправлялись в Хитлум и приносили ему добрые вести о Морвен и Ниэнор. Но вот однажды не вернулись гонцы с далекого севера, и Тингол отказался послать новых. Тогда Турина охватил страх за мать и сестру, и, преисполнившись мрачной решимости, предстал он перед королем и потребовал себе кольчугу и меч, и надел Драконий Шлем Дор-ломина, и ушел сражаться на границы Дориата, и стал собратом по оружию Белега Куталиона.
Прошло три года, и Турин вновь возвратился в Менегрот: явился он прямо из лесной чащи, волосы его были нечесаны, а снаряжение и одежда пришли в небрежение. И был в Дориате некто Саэрос из рода нандор, эльф, приближенный к королю. Давно недолюбливал он Турина, завидуя почестям, какие оказывались приемному сыну Тингола; и, усевшись за столом напротив Турина, он принялся насмехаться над юношей, говоря: «Ежели мужи Хитлума столь свирепы и дики, то каковы женщины той земли? Верно, бегают они по лесам, точно лани, одетые лишь в плащ из собственных волос?» Тогда Турин, вне себя от гнева, схватил кубок и швырнул его в Саэроса, и сильно ранил его.