Сильная и независимая для котика
Шрифт:
— Что? — прыснула опять со смеху Мурси. — Морган, шо ты себе там нафантазировал?
— Я ничего не фантазировал. Я просто сказал, что вижу.
— А ты случайно не увидел, что Шнобби ещё и красивый, ласковый, настойчивый, благородный, и у него приятный голос?
— Замолчите! — прорычал Морган. — Хватит надо мной издеваться!
— Морик, и в мыслях не было! Я уже триста раз говорила, что мне всякие мужчины не нравятся. И наглые, и хамы, и ласковые — всякие. Мне нет до них дела, что опять тридцать пять!
— Но вы постоянно крутитесь возле них! Эти рабочие! Я не мог
— Ну, так не отворачивайтесь, Морган! Что я могу сделать? Это они постоянно крутятся возле меня. Я и так стараюсь выглядеть шваброй, одеваюсь как бомжиха, скрываю свои половые признаки, грублю и хамлю, а им всё одно! Их интригует!
— А я? Вы, в самом деле, не воспринимаете меня как мужчину?
— Морик, вот давай не будем, а? Кажется, вполне чётко я обозначила, что ты в самую главную очередь для меня личность. Очень неординарная.
— А такие, как мой отец, вам тоже не нравятся? — неожиданно перевёл разговор Морган.
— С какого боку тут твой отец? — зажмурилась Мурси.
— Чьего боку? При чём тут чьи-то бока? — Морган тряхнул головой. — Послушайте, не перебивайте, я скажу, что вижу. Знаете, дед всё время его хулил за бесхребетность. Что, мол, он слишком мягок и добр. И меня тем же попрекал. «Весь в отца, весь в отца!» Но я тут подумал, проанализировал. Папа же почему никогда не грубит тестю, соглашается с любым положением, не спорит и не устраивает скандалов? Потому что он не хочет, чтобы его жена переживала. Он готов пожертвовать собственным «я» ради её спокойствия. На что угодно пойти. Лишь бы видеть мою маму счастливой и улыбающейся.
— Можно тогда и я скажу, что вижу? — серьёзно спросила Мурси. — Это конечно только моё мнение, но вот мне кажется, что нужно обладать огромной силой воли и твёрдостью духа, чтобы пойти на такие уступки. Твой отец очень хороший и умный мужчина.
— Вы понимаете, да? Он готов жертвовать своим имиджем, готов сносить нападки старейшины, лишь бы его жена не волновалась. Вам такие нравятся?
— Ты решил вместо себя отца подсуетить? — оторопела Мурси. — То к деду ревновал, теперь папаню суёшь?
— Что? Нет! Вот у вас фантазия, всё сводите к тому этому. Йонгей, одним словом. Просто я раньше так стеснялся того, что похож на отца, а теперь, наверное, горжусь этим. Папа действительно один из самых достойных представителей катарской расы.
— Морган, это игра вдвоём. Не всякая жена соответствует такому мужчине. Есть женщины, совершенно не ценящие подобных мужей, воспринимающие его характер как данность и собственную заслугу. Ты посмотри на всё иначе. Твоя мать же тоже не на помойке валялась. Она стоит всего этого. Мало того, что храбрая и смелая, так ещё очень красивая. Тебе тоже нужно искать кого-то, похожую на неё.
— Красивая, да? — уточнил Морган и покосился в сторону от Мурси. — Говорят, внешностью я в неё пошел.
— Морик, ну ты уникум, — расхохоталась Мурси и, забывшись, вдруг упёрлась лбом в его плечо. Вздрогнула и застыла.
Морган хотел крикнуть, чтобы так и оставалось всё, но слова застряли в горле.
— Муся, я вот красотой пошёл в маму, а характером — в папу.
— Морик, тебе приказано на своё место кого-нибудь из родственников пристроить? Ты всё генеалогическое дерево мне теперь распишешь? Твои мама и папа прибудут на мой корабль на днях или раньше?
— Что за чушь, — усмехнулся Морган, крепче сжимая переплетённые пальцы. — Просто я решил пойти вам на уступку. Можете не лететь на Землю, не спасать никого, меня бросать в расход. Я согласен.
— Не очень понятно, — встрепенулась Мурси и заморгала, глядя в глаза Моргану.
— Нам не нужна пауза, раз я как папа. Согласен на любые мытарства, чтобы вы только улыбались.
— То есть ты сейчас идёшь мне наперекор, но объясняешь это тем, что пошёл мне на уступку? — Мурси заливисто расхохоталась. — Это только, Морган, вы так умеете.
— Ну, в самом деле, какое расставание в таких условиях? — быстро зашептал Морик, придвигаясь совсем близко. — Нам, наоборот, надо объединяться. И потом, я вам сейчас очень нужен рядом. Как вы нервы свои успокаивать будете? Не нужно мне рассказывать, что совсем не переживаете за наставника. А так побередите шёрстку на руке или ещё где, и сразу легче станет. Вот попробуйте. Давайте, погладьте меня, — Морган направил руку Мурси на свою щеку и едва слышно муркнул. — Вам же нравится, зачем отказываться?
— Морик, — расплылась капитан в искренней улыбке. — Что мне с тобой делать?
— Хохолить и лелеять, — улыбнулся в ответ Морган. — И знаете. Я тут подумал. Вот вы говорите, что всё время себя жалеете и будто это неправильно. Но ведь кто ещё за вас это сделает? Если больше некому? И я предлагаю обменяться. Теперь я буду вас жалеть по любому поводу. Хоть ноготь поломаете, хоть в переделку попадёте, хоть просто день пойдёт не по запланированному сценарию. И не нужно себя больше травмировать. А вы за это будете вот это самое. Хохолить. И лелеять. Договорились?
— Значит, остаётесь?
— Остаюсь.
— Тогда, может быть, поцелуете меня в знак примирения?
— Поцелую, — засмущался Морган, отводя взгляд с лица уже бывшей бывшей нянни. — Только я не знаю, где он у вас.
— Везде! — вновь расхохоталась Мурси.
***
Attention: Ванильные сопли и <вырезано цензурой>
Морган задыхался от удовольствия. Как больной, долго сидевший на диете, он, наконец, добрался до сладкого и запихивал в себя как можно больше ласки. С жадностью, без продыха, позабыв предписания врачей. И всё в этом торте было прекрасно. Тактильные ощущения, вкус, запах, текстура. Руки наглаживали без устали. Почти сразу свободная скользнула под футболку, нащупала заветную грудь и неконтролируемо мацала и мацала. Морган зажимал между двумя пальцами маленький острый сосок, крутил его, мял. Надавливал словно на кнопку звонка. Переметал к соседней и проделывал с удовольствием то же самое. К его великому сожалению, другая рука лежала на спинке дивана и никак не предоставлялось возможности подойти к делу во всеоружии.