Сильная и независимая
Шрифт:
— Кажется, ты недооцениваешь обаяние своего папы.
— Да нет. Просто я хочу, чтобы его полюбили, как он того заслуживает.
— Думаю, это непременно случится, — отвожу глаза. — А пока давай вернемся к делам? Я бы не хотела засиживаться до ночи. Данька и так обиделся, что я ему не сообщила о возвращении.
— А, ну да… — сникает Стася. — Извини.
Глава 19
В следующий раз мы увиделись с Наумовым спустя пару дней. Был погожий летний день, а если точнее — уже
— Эй… Здесь есть кто-нибудь? Юля?
Наумов?!
От облегчения подкашиваются ноги. Я резко встаю, но колени такие мягкие, что, не ступив и шага, я вновь оседаю в кресло. Из груди вырывается нервный смех. Ну, что за фигня? Взрослая женщина, а испугалась, как ребенок. Собрав остатки сил, кое-как заставляю себя подняться. Заглядываю в зеркало — м-да! Впрочем, могло быть и хуже.
— Добрый вечер. Какими судьбами? — интересуюсь немного дрожащим голосом. Наумов оглядывается. Сканирует меня внимательным взглядом, проходясь с ног до головы.
— Привет. Я тебя напугал?
— Немного, — вздыхаю. — Надо снять с двери колокольчик.
Наум оборачивается к входу. Трет заросшую, как у моджахеда, щеку и, вновь в упор на меня уставившись, спрашивает:
— Есть стремянка?
— Да…
— Веди!
Стараясь не показать своего удивления, послушно плетусь к подсобке.
— Может, тебе стоит обратиться к психологу?
— Все не настолько плохо. Вот… — отхожу в сторонку, пропуская вперед Наумова.
— Точно? Ты бледная, как поганка.
— Зато ты — черный, как… как… я не знаю кто. С ума ты, что ли, сошел — ходить без SPFа?
— Да что мне будет?
Я открываю рот, чтобы разразиться лекцией на тему вреда загара, но он поворачивается ко мне спиной и с лестницей наперевес шагает к двери. Установив небольшую стремянку, надавливает ладонью на верхнюю ступеньку, проверяя, выдержит ли та его немаленький вес, и решительно забирается вверх. Картинка, открывшаяся моему взгляду, конечно, тот еще сюрреализм. Стою, залипнув на сильных руках, широченной сутулой спине и удивительно крепкой заднице. Пальцы у Наумова крупные, как и все в нем, но это ничуть ему не мешает проворно распутывать узелки на веревочке, крепящей колокольчик к вкрученному в стену саморезу.
— Годится? — усмехается Наум, бросая на меня хитрый взгляд в отражение стеклянной двери. Ах ты ж черт! Выходит, он видел, как я на него облизываюсь? Какой стыд! С другой стороны, мы взрослые люди. Какого хрена?
— Ага.
— Так ты возьмешь? — в голос смеется Наумов, протягивая ошалевшей мне злосчастный колокольчик.
— А, да. Спасибо, — бормочу я, прячась от греха подальше за стойкой администратора. — Ты так и не сказал, что
— Мне тебя Стаська сдала.
— Вот как? — в удивлении приподнимаю брови.
— Ага.
— А… зачем?
— Ну, ты что, не видишь? Подстричься мне надо. Завтра важное совещание, а я выгляжу как…
— Пират? — подсказываю, разглядывая Наумова.
— Ну, если у тебя такие ассоциации, — ухмыляется. — Так что?
— Я визажист, а не парикмахер.
— Твой диплом утверждает обратное.
На мгновение меня посещает давно изжитое чувство неловкости. Раньше я довольно часто его испытывала — тут же кого ни возьми — у всех есть высшее образование, а то и два, тогда как у меня за спиной лишь корочка провинциального парикмахерского колледжа — и только. Правда, с тех пор, как я кое-чего добилась в жизни, меня перестали волновать комплексы. Вернее, так я считала до этого момента.
— И тем не менее, я сто лет не практиковалась, — вынуждена признать, хотя мысль о том, чтобы его подстричь, кажется мне все более заманчивой.
— Значит, нет? — хмурится Наумов.
— Нет! — вскрикиваю я. — В смысле… Подстричь я тебя смогу, но не жди чего-то сверхъестественного. Так что?
— Валяй.
— Первым делом надо помыть голову.
Жестом руки указываю на мойку. Наумов располагается в кресле, в то время как я, суетясь больше обычного, беру с полки чистое полотенце. Накрыв им его широченные плечи, невольно задерживаюсь на них руками чуть дольше необходимого.
— Наклоняй голову. Прижмись сильнее, чтобы не натекло за шиворот. Вот так комфортно?
— Вполне.
— И температура воды нормальная?
— Отличная температура.
— Бороду тоже сбриваем?
— Нет. Просто укороти.
Наливаю в ладошку шампунь. Пахнет он умопомрачительно. Взбиваю на голове пену, принимаюсь осторожно массировать волосы. Наумов довольно мурлычет, а я почему-то вспоминаю сцену с бритьем из фильма «Один плюс один» и начинаю гаденько подхихикивать, мечтая ту повторить.
— Хорошее настроение? — тихим, я бы даже сказала, интимным шепотом интересуется Наумов. Какой внимательный, а?
— Да так. Одна сцена из кино вспомнилась…
— Кажется, я даже догадываюсь, какая.
Сам собой между нами завязывается разговор о кинематографе. Вдруг оказывается, что Наумов неплохо разбирается в европейском артхаусе. Он вообще ужасно интересный собеседник, но, блин, я же не могу мыть ему голову вечно! Приходится заканчивать и включать машинку, ровняя бороду, а когда та гудит, сильно не поговоришь.
Кружу вокруг Наума. То наклоняюсь, то, напротив, отстраняюсь, чтобы получше разглядеть свою работу. Ну и, пользуясь случаем, его самого.
— Что?
— У тебя хорошая кожа.
— Это комплимент?
— Даже не сомневайся. Мне повезло далеко не так сильно. Если бы не косметология… — пожимаю плечами. — Чуть-чуть вверх подбородок. Да. Вот так. Отлично.
Кажется, взгляд Наумова в который раз спускается к моему декольте. Вообще моим сотрудникам не положено таких вырезов. Меня оправдывает только то, что я не собиралась работать! Да и мой скромный вырез вряд ли заслуживает такого внимания, если говорить совсем уж начистоту.