Сильнее боли

Буторин Андрей Русланович

–Ребенок всего один.

–Значит, я все-таки угадала, – холодно сказала мама. – Сколько ему, я забыла?

–Четыре, – заторопился Тарас. – Он просто замечательный мальчик. Тихий, спокойный, умный. Он тебе обязательно понравится.

–Мне никогда не нравились чужие дети, – процедила мама. – И я иду на это только ради тебя. Когда вы приедете?

–Сейчас, через десять минут, – обрадовался Тарас.

–Я надеюсь, мне недолго придется нянчиться? И куда вы вообще собрались на ночь глядя?..

Тарас не решился рассказывать все по телефону. Во-первых, это

бы заняло слишком много времени, а во-вторых, он подумал, что лучше выкладывать такую информацию кусочками, порционно. Пока они едут, мама свыкнется с основным, и ей легче будет принять и все остальное. Поэтому он быстро произнес:

–Мама, все потом. Сейчас деньги на счете кончатся… Жди, мы скоро приедем.

* * *

Галя показалась из подъезда как раз в тот момент, когда он садился в машину. Она несла большую сумку, поэтому Тарас снова вышел и поспешил к девушке.

–Я сама, – сказала Галя, когда он протянул руку к багажу, но все-таки отдала ношу, оставив лишь небольшую сумочку на плече.

Тарас поставил сумку на заднее сиденье и собрался сесть рядом.

–Открой ее, – сухо произнесла Галя. – Там сверху рубаха. Не бойся, он ее не носил. Не успел.

–Зачем? – вспыхнул Тарас.

–Чтобы окончательно не свести с ума твою маму. Заявишься, словно бомж с помойки, – грязный, с пиджаком на голое тело.

Тарас только сейчас вспомнил, что рубахи на нем и правда нет. Надевать чужую, тем более, не чью-нибудь, а Галиного мужа – пусть она и говорит, что тот ее не носил, – не хотелось ужасно. Но пугать лишний раз маму на самом деле не стоило.

Он молча снял пиджак, расстегнул сумку, достал оттуда рубаху и оделся. Размерчик у Романа был определенно больше, чем у него, но пиджак это скрыл.

Тарас сел в машину. Телефон снова оказался под ним. Чтобы не раздавить аппарат окончательно, он протянул его Гале.

–Что? – не поняла та. – Мне кто-то звонил? Роман?..

У Тараса сжалось сердце. «Не может она его забыть, – с мазохистским наслаждением подумал он, – и не забудет никогда!» Вслух же мрачно произнес:

–Нет, просто убери. Я его раздавлю. – Сказал и подумал, что последняя фраза прозвучала двусмысленно. Но Галя то ли не заметила этого, то ли не стала заострять внимание – просто взяла телефон и запихнула в сумочку, которую пристроила между передними сиденьями.

–Твоя мама нас не выгонит? – спросила Галя, заведя двигатель.

–Нет, – сухо ответил Тарас. – Я, кстати, ей позвонил с твоего телефона. Извини.

Галя промолчала. Потом все же не выдержала:

–И что ты ей сказал?

–Попросил побыть с Костей.

–И все?

–Пока да.

–Ну и?..

–Что «ну»?

–Тарас, прекрати, прошу тебя, – тряхнула головой Галя. – Что мне, каждое слово из тебя вытягивать? Или ты думаешь, мне сейчас легче, чем тебе?

Тарас покраснел, почувствовал это и очень обрадовался, что Галя его не видит. И подумал, что на самом деле ведет себя по-дурацки. Ревнует к бывшему мужу. Да какая разница к кому? Какое он имеет право ревновать эту женщину? Разве она принадлежит ему? То, что

между ними было, – не в счет. Еще неизвестно, будет ли между ними что-нибудь и что именно. А то, что есть… Да, у него – есть. Тарас уже и не пытался отрицать этого. Правда, пока лишь признавался самому себе. Ну, еще маме проговорился. А Гале так и не сказал, хоть и собирался. Впрочем, он ведь хотел сделать это, думая, что поедет к колдуну один. А сейчас? Как и когда сказать ей теперь? Да и стоит ли говорить вообще? Ведь видно же невооруженным глазом… и даже вооруженным слабенькими очками, что он для Гали – никто, случайный товарищ по несчастью. Хорошо еще, что не враг. И она никогда не сможет его полюбить. Впрочем, он этой любви и недостоин.

А Галя, так и не дождавшись ответа на в общем-то риторические вопросы, неожиданно сменила тему. И спросила такое, от чего Тарас буквально открыл рот:

–Помнишь, ты сказал мне, что боишься принять любовь и недостоин ее? Извини, что лезу, куда не следует, но мне очень любопытно: почему недостоин? И чего именно боишься? Это как-то связано с той девушкой?.. Дочерью колдуна?

Тарас продолжал молчать. Не знал, как и что ответить. Ничего путного, правдоподобно-нейтрального в голову не лезло. Рассказывать же всю правду он сейчас не хотел. И так непонятно, как примут друг друга мама с Галей, а если еще добавится это… Вдруг Галя вообще передумает оставлять с мамой Костю?

И все же Тарас решил сказать правду. Часть правды, касающуюся только его. Он вообще решил, что никогда не станет обманывать эту женщину. Нельзя обманывать любимых. Любовь не прощает лжи.

И он наконец ответил:

–Да, это связано с Катериной. Моя первая любовь. Пусть детская, но… все-таки любовь.

–Она тоже любила тебя? – Тарасу показалось, что в голосе Гали нет и намека на удивление. Неужели она и впрямь допускает, что его можно любить?

–Да. Думаю, да. А я… Я предал любовь. Легко и просто. Испугался и предал.

–Чего же ты испугался?

–Сложностей, – лаконично ответил Тарас.

Галя словно почувствовала, что расспрашивать дальше не стоит. Сказала лишь:

–Это было давно. Ты был юн и… глуп. Вряд ли ты бы испугался сейчас. Если даже мне сказать это не побоялся.

Галя замолчала, и Тарас отчего-то подумал, что она закусила губу и жалеет о произнесенном. А еще подумал о том, что вот сейчас-то бы и доказать Галины слова делом – признаться ей не в тех, детских и давних, а в сегодняшних, настоящих чувствах. Как бы это было сейчас в тему! Красиво, будто в кино. Но сделать этого не смог. Выдавил только:

–Не знаю. Пока не знаю.

* * *

Когда машина тронулась, Тарас сказал Гале адрес. Та кивнула, но свернула, не доезжая пару кварталов до его дома, в чужой безлюдный двор.

–Надо дальше, – сказал он и повторил адрес.

–Не стоит светить машину, – возразила Галя. – Кто-нибудь увидит, запомнит номер. Нам и так посчастливилось, что гаишники не тормознули.

Тарас согласился. Им действительно пока везло на сей счет. Не стоило искушать судьбу и дальше.