Сильнее смерти
Шрифт:
– Акира! Спаси нас, Акира, выведи отсюда, ты же знаешь, как это сделать!
Ее движения были стремительны – одну руку она протянула ему, другой прижимала к себе притихшего, напуганного ребенка.
Кэйко! Растрепавшиеся волосы, темные с янтарными искорками глаза, выражение которых менялось так же быстро, как цвет моря в ненастье, яркое кимоно с узорами, напоминающими загадочные письмена.
– Где господин Нагасава? – выдавил Акира, стараясь не смотреть на ребенка.
Красиво очерченные губы Кэйко дрогнули, а лицо в рамке густых черных волос
– Не знаю! – У нее был умоляющий взгляд, и она тут же судорожно закашлялась от невыносимого запаха гари.
– Ладно! – крикнул Акира. – Идем!
Он метнулся направо, потом остановился, озираясь.
– Я покажу! – воскликнула Кэйко. – Туда!
Акира бросился следом за нею, потом побежал впереди, охраняя путь. В какой-то момент он схватил Кэйко за руку – и точно соединился с прошлым, словно вступил на тот мост, который, как ему казалось, давно сожжен обидой, разочарованием и ненавистью.
Они бежали сквозь завесу дыма, прочь от огня. Несколько раз им навстречу попадались какие-то люди; однажды мимо просвистели несколько выпушенных сверху стрел, а потом перед ними внезапно выросла фигура… Господин Нагасава!
– Вот ты где! – выдохнул он, узнав Кэйко. – Ты жива, и Кэйтаро… – Он протянул руки к ней и мальчику.
Нагасава был страшен: лицо почернело от копоти, кое-где виднелись багровые ожоги, кимоно превратилось в обгорелые лохмотья, прическа рассыпалась, волосы торчали пучками, и от них несло паленым.
Акира ждал, когда Нагасава его заметит, но тут Кэйко неожиданно отпрянула с воплем:
– Акира, нет! Я к нему не пойду!
Нагасава резко повернулся и прошептал:
– Ты?!
– Не отдавай меня ему! – снова крикнула Кэйко. Нагасава бросил на нее испепеляющий взгляд:
– Давай сюда моего сына!
– Он не ваш! – отвечала она, отступая за спину Акиры. В ее темных глазах пылал жестокий, мстительный огонь.
Нагасава выхватил меч.
– Ну же! – прорычал он, видя, что Акира медлит.
– Нет, – сказал молодой человек, – я не могу сражаться… с вами, господин!
Кэйко тихо вскрикнула.
– Тогда я тебя зарублю! Ты – сын предателя и сам предатель, ты не воин, а слизняк!
– Нет! – крикнул Акира. – Может, я и сын предателя, но в остальном… Я… я буду защищаться!
Нагасава бросил секундный взгляд на пылающую башню – ему показалось, что сгорает оболочка его сердца, а само сердце превращается в кусок раскаленного железа. И скрестил с Акирой клинки.
Схватка была короткой и яростной. В какой-то момент послышалось шуршание, треск, и на землю свалился огромный кусок горящего дерева, разделивший дерущихся.
На мгновение Нагасава словно ослеп, а после увидел, как Акира и Кэйко исчезают в дыму. Он бросился следом, но путь преградил огонь.
ГЛАВА 9
Голос колокола в башне Гион звучит непрочностью всех человеческих деяний.
Краса цветков на дереве Сяра являет лишь закон: «живущее – погибнет».
Гордые –
Могучие – в конце концов погибнут:
Они подобны лишь пылинке перед ликом ветра.
20
Перевод Н. И. Конрада.
Кэйко сидела на поваленном дереве и убаюкивала ребенка. Сначала мальчик расплакался, но потом успокоился и теперь засыпал: на длинных ресницах закрытых глаз еще дрожали жемчужные слезинки.
Над головами тихо колыхался ажурный полог ветвей, заслоняющий яркий, бьющий в глаза свет, а внизу ползли легкие зеленоватые тени.
Акира размышлял. Без сомнения, бои будут продолжаться не день и не два, и ему надлежало быть там, в пекле сражений, а не здесь, в спасительной мирной тишине леса. И в то же время он не мог бросить Кэйко.
Конечно, Акира знал: князь Аракава недосчитается доброй сотни своих воинов, многие из коих будут погребены под горящими обломками замка: он мог бы исчезнуть вместе с Кэйко, и его сочли бы погибшим… Но тогда ему вновь придется пуститься в странствия, а он не хотел. Он получил то, что невозможно получить просто так, он стремился доказать, что достоин этого, и, кажется, доказал. Он успел сродниться с самураями Кандзаки-сан и почти что привык считать себя его преемником. И наконец, он хотел вернуться к Мидори, ему было бесконечно жаль оставлять ее одну. Мидори – она как вьюнок, нежный и в то же время выносливый, Мидори – способная укрыть от всех невзгод, словно невидимым плащом, своим умиротворяющим душу взглядом его, вернувшегося с долгой жестокой войны, опустошенного, замкнутого, потерявшего веру в справедливость и добро.
Но если так, то люди князя Аракавы схватят Кэйко и убьют ее и ребенка.
– Господин Нагасава думает, что я его предал, – тяжело вздохнул Акира. – Наверное, он считает, будто я пошел на службу к Аракаве затем, чтобы…
– Разве тебе не все равно, что он думает! – запальчиво перебила Кэйко. – После того, что он с тобой сделал! Он отнял у тебя имя, честь! И меня… – тихо закончила она.
Акира молчал.
– Я рада, – продолжила молодая женщина, – что замок сгорел! Я ни минуты не была счастлива в этой проклятой тюрьме!
– Мне кажется, ты не хотела ее покидать.
– Как я могла уехать, ведь господин Нагасава отнял бы у меня сына!
– Почему ты сказала, что это не его ребенок? Ты же не знаешь, от кого его родила.
– Сразу видно, что это плод страсти, – без малейшего смущения улыбнулась Кэйко, с нежностью глядя в личико спящего сына. Потом нахмурилась. – Каждая ночь, проведенная с господином Нагасавой, была для меня мукой, тогда как о тебе я грезила во сне и наяву! – прибавила она с робким, просительным взглядом.