Сильнее страха
Шрифт:
— Ты вообразил себя пуделем, Олсон? — спросил Эндрю, открывая первый конверт.
— Чем говорить глупости, лучше ответь: ты случайно не видел моего журналистского удостоверения?
— Вот не знал, что оно у тебя есть! Так мне сходить за собачьим кормом?
— Как же ты меня достал, Стилмен! Я уже два дня его ищу.
— Два дня не вылезаешь из-под стола? Расширь зону поиска.
Эндрю собрал свою почту — два проспекта и письмо ясновидца, обещавшего предъявить доказательства наступления конца света до конца текущего месяца — и сунул ее в уничтожитель.
— Если ты соизволишь выпрямиться, я подарю тебе сенсацию, Олсон.
При попытке выпрямиться Олсон
— Что за сенсация?
— Один кретин треснулся башкой. Желаю здравствовать, Олсон.
Эндрю, насвистывая, направился к лифтам. Следом за ним в кабину вошла Оливия.
— Хорошее настроение, Стилмен? По какому поводу? Поделитесь!
— Вам не понять.
— Спускаетесь в архив?
— Нет, сгораю от нетерпения выяснить серийный номер отопительного котла, вот и еду вниз.
— Стилмен, я всю жизнь буду считать себя виновницей того, что с вами произошло, но вы все же знайте меру. Над чем вы сейчас работаете?
— С чего вы взяли, что я работаю?
— У вас голодный взгляд, а это хороший признак. Теперь внимание, Эндрю. Одно из двух: или вы приходите ко мне сегодня с отчетом о вашем расследовании, или я сама даю вам задание, причем срочное.
— Надежный источник располагает сведениями о близком конце света, — изрек Эндрю серьезным тоном.
Главный редактор обожгла журналиста негодующим взглядом, потом ее лицо просветлело, и она рассмеялась.
— Вы совершенно…
— …пропащий. Я знаю, Оливия. Дайте мне неделю, и я все вам объясню, даю слово!
— Значит, увидимся через неделю, Эндрю.
Эндрю пропустил ее вперед, подождал, пока она уйдет, и направился в кабинет Долорес.
— Ну что? — спросил он, закрывая дверь.
— В истории вашей протеже не все сходится, Стилмен. Ничего не могу о ней раскопать! Можно подумать, что кто-то тщательно стирает все следы. Это женщина без прошлого.
— Кажется, я знаю, кого в этом винить.
— Кем бы он ни был, у него длинные руки. Двадцать лет работаю, а с таким еще не сталкивалась! Я даже звонила в Форт-Кент, в университет, о котором вы мне говорили. Но и там о Сьюзи Бейкер не могут сказать ни слова.
— Как насчет сенатора Уокера?
— Я приготовила его досье. Раньше я ничего не знала об этой истории, но если почитать прессу того времени, то становится понятно, какого шуму она тогда наделала. Вернее, шум продолжался несколько дней, а потом все как отрезало, и больше ни звука! Вся информация засекречена. Вашингтон, должно быть, на уши встал, чтобы этого добиться.
— Так это когда было! Никакого Интернета! Где досье, Долорес?
— Оно перед вами, можете забирать.
Эндрю схватил папку и тут же стал ее просматривать.
— «Спасибо» от вас не дождешься, — процедила Долорес сквозь зубы.
— Пообщались бы с мое с Олсоном, тоже забыли бы про вежливость! Ах да. Спасибо, Долорес!
Вернувшись из редакции домой, Эндрю первым делом принялся передвигать холодильник, чертыхаясь и поражаясь, как Сьюзи с этим справилась. Как только появилась щель, в которую пролезала рука, он нащупал в ней мешочек.
Внутри лежало ветхое письмо, которое он осторожно развернул, боясь его повредить.
Дорогой Эдвард,
произошло то, что должно было произойти, мне остается только сердечно Вам посочувствовать. Всякая опасность теперь устранена. Причина находится там, куда никому не попасть, если обещание будет выполнено. Я сообщу точные координаты в двух отдельных посланиях, которые Вам доставят тем же способом.
Могу себе представить
Больше мы не увидимся, о чем я очень сожалею. Я никогда не забуду наши поездки в Берлин в 1956 и 1959 годах, в особенности 29 июля, когда Вы спасли мне жизнь. Теперь мы квиты.
При крайней необходимости вы можете писать мне на адрес: 79, Июли 37 Гате, квартира 71, Осло. Какое-то время я пробуду там.
Уничтожьте это письмо, когда прочтете. Надеюсь, Вы постараетесь, чтобы все следы этой последней переписки были уничтожены.
Эндрю вернулся в гостиную и сел изучать досье, собранное Долорес.
Там лежали пачки вырезок из газет за январь 1966 года.
«Жена сенатора Уокера подозревается в государственной измене» — заголовок в «Вашингтон пост».
«Скандал в доме Уокера» — статья на первой полосе «Лос-Анджелес таймс». «Предательница» («Дейли ньюс»). «Виновна!» («Денвер пост»). «Шпионка, обманувшая мужа и страну» («Нью-Йорк пост»).
Тридцать с лишним ежедневных изданий по всей стране напечатали приблизительно одно и то же, с незначительными вариациями. Все рассказывали историю Лилиан Уокер, жены сенатора-демократа Эдварда Уокера и матери 19-летней дочери. Ее обвиняли в том, что она работала на КГБ. «Чикаго трибьюн» сообщала, что агенты, пришедшие ее арестовывать, обнаружили в спальне изобличающие ее улики и что ее вина не подлежит сомнению. Жена сенатора записывала разговоры, которые слышала в кабинете мужа, и украла ключ от его сейфа, чтобы сфотографировать документы с целью их передачи коммунистам. «Даллас морнинг ньюс» утверждала, что, не вмешайся ФБР, множество американских солдат во Вьетнаме погибли бы из-за измены Лилиан Уокер. Предупрежденная то ли сообщниками, то ли двойным агентом, она в последний момент попыталась сбежать от пришедших ее арестовать агентов.
Газеты не пропускали ни дня, напоминая об этой измене и ее последствиях. 18 января сенатор Уокер подал в отставку и объявил, что навсегда уходит из политики. 19 января пресса США сообщала о задержании Лилиан при попытке перейти северную границу Швеции с целью попасть в СССР через Норвегию. Но начиная с 20 января, как и говорила Долорес, газеты больше не напечатали о Лилиан Уокер ни единой строчки.
Исключением было короткое упоминание 21 января в политическом разделе «Нью-Йорк таймс», в статье за подписью Бена Мортона, завершившего свой материал вопросом: «Кому на руку падение сенатора Уокера?»
Эндрю помнил Мортона, старого ловкача с трудным характером, которого встречал в коридорах редакции, когда сам еще работал в отделе некрологов. Не принадлежа к привилегированной касте репортеров, Эндрю не осмелился заговорить с ним.
Сейчас он позвонил в отдел писем и спросил, на какой адрес пересылают корреспонденцию, приходящую на имя Мортона, фигера сообщил, что ничего никуда давно не пересылают, потому что Бену Мортону приходят только рекламные проспекты, которые тот распорядился отправлять прямиком в мусорную корзину. Эндрю настаивал, и Фигера сообщил ему, что старый журналист живет, отгородившись от внешнего мира, в своем домике в Тернбридже, штат Вермонт, и не сообщает своего домашнего адреса. Известно только, куда отправлять его почту до востребования.