Сильнее страха
Шрифт:
— Уверяю вас, Кнопф ни при чем.
— Поживем — увидим. Берите этот моток веревки — и вперед.
Они вернулись на причал. Эндрю поставил керосиновую лампу рядом с мертвецом, привязал конец веревки к ручке ящика и крепко обмотал ею туловище трупа.
— Помогите!
Сьюзи, ежась от отвращения, подхватила тело за ноги, Эндрю поднял его за плечи. Они перенесли свою ношу в лодку, Эндрю сел к мотору.
— Ждите здесь с лампой, она послужит мне маяком при возвращении.
Сьюзи оставила лампу на досках и спрыгнула в лодку.
— Я с вами!
— Вижу… — буркнул Эндрю, запуская мотор.
Лодка стала удаляться от берега.
— Если лампа погаснет, нам ни за что не найти причал, — уныло произнес Эндрю, оглядываясь.
Свет
Вдвоем они сбросили убитого и ящик с инструментами за борт. Труп медленно погрузился в черную воду.
— Надо было привязать его за ноги! — спохватилась Сьюзи, наблюдая, как исчезают пузыри на воде.
— Почему?
— Потому что он будет болтаться у дна вниз головой. «Это кем же надо быть, чтобы такое натворить?!» — передразнила она официантку Аниту.
— От вашего цинизма у меня волосы дыбом.
— Убийца — я, ваше дело — проливать слезы по невинно убиенному. Плывем обратно, а то ветер потушит наш маяк.
Назад они плыли в гробовом молчании. Холодный ветер, хлеставший их по щекам, принес запах снега и смолы. Зимний аромат, источаемый лесом, вернул их к жизни.
— Бруди-сын оставил нас без еды, — молвила Сьюзи, входя в дом.
Эндрю задул лампу, повесил ее на место и направился в кухню.
— Проголодались? — спросил он, моя руки под краном.
— А вы?
— Я — нет.
— Тогда я с вами не поделюсь. — Она достала из кармана пальто батончик мюсли.
Жуя, она насмешливо поглядывала на Эндрю. Наконец не выдержала, достала еще один батончик и протянула ему.
— По-моему, нам ничего не остается, кроме как отправиться спать. Если вам так необходимо облегчить совесть, то завтра мы пойдем в полицию.
Она поднялась наверх и скрылась в спальне.
Немного погодя Эндрю присоединился к ней. Она лежала в постели совершенно голая. Он разделся и навалился на нее, пылкий и неуклюжий. Жар ее тела разбудил желание. Она почувствовала напор его члена, обняла Эндрю, провела кончиком языка по его шее.
Он осыпал поцелуями ее грудь, плечи, впился в губы. Она стиснула его ногами. Он врывался в нее, она его отталкивала — и снова тянула к себе. Их дыхание смешивалось и, полное нетерпения и жизни, гнало прочь недавние мрачные картины. Они перевернулись, она оседлала его, откинулась назад, крепко, до боли, вцепилась пальцами в его бедра. Ее живот напрягался и опадал в нарастающем ритме, груди подпрыгивали вверх и тяжело шлепались вниз. Эндрю кончил в нее, она закричала, забилась и долго не могла успокоиться.
Она вытянулась рядом с ним, он нашарил ее руку и хотел поцеловать, но она молча встала и заперлась в ванной.
Когда она вернулась в спальню, Эндрю там уже не было, из гостиной доносились его шаги. Она скользнула под простыню, погасила свет и впилась зубами в подушку, чтобы он не слышал ее рыданий.
Ее разбудил назойливый стук. Открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что спала в постели. Шум не утихал. Она оделась и спустилась вниз.
Эндрю залез так глубоко в дымоход, что в камине виднелись только его ноги.
— Ты никогда не спишь? — спросила она, зевая.
— Я сплю мало, зато крепко, — гулко прозвучало из дымохода под аккомпанемент молотка.
— Можно поинтересоваться, что ты там делаешь?
— Не спится, вот и придумал себе дело. Ни черта не видно!
Она принесла с крыльца керосиновую лампу, зажгла фитиль и поставила лампу на золу.
— Так лучше?
— Другое дело! — И он отдал ей чистый, совершенно без копоти, кирпич.
— Собираешься разломать весь дымоход?
Под его гулкий смех сверху в камин свалился еще один кирпич, разлетевшийся на куски.
— Подними-ка лампу! — скомандовал он.
Сьюзи постаралась его не разочаровать.
Он жестом приказал ей отодвинуться, вылез из камина и встретился с ней взглядом.
— В
— Ни в чем. Я провожу ночь с мужчиной, который делает выбор в пользу дымохода. А так все в порядке.
— Получай! — Эндрю отдал ей какой-то предмет, завернутый в крафт-бумагу.
Сьюзи от неожиданности вскрикнула:
— Что это?!
— Схожу за ножом. Сейчас увидим.
Она бросилась за ним в кухню, и они уселись за стол.
Сверток оказался пачкой фотографий Лилиан, сделанных, без сомнения, ее возлюбленным, с которым она уединялась на этом острове, затерянном в горах Адирондак. Здесь же были ноты и конверт с выведенным от руки словом «Матильда».
Сьюзи схватила конверт.
— Как насчет того, чтобы передать его адресату? — спросил Эндрю.
— Через год после заплыва в бостонском порту мама снова бросилась в воду. На этот раз полицейского патруля поблизости не случилось…
Сьюзи вскрыла конверт и развернула письмо.
Матильда,
остров, откуда я тебе пишу, приютил женщину, не похожую на твою мать. Эта женщина любила одного мужчину, но он любил ее гораздо меньше, чем она его. В полдень он уплыл и больше не вернется.
Не думай, что я предала твоего отца. Он преподнес мне чудеснейший подарок, о каком я только могла мечтать, — тебя, мое дитя, наполнившее мою жизнь. Но когда тебе было пять лет, я застала его в нашей постели. Он был в ней не один… Мне понадобилось время, чтобы его простить. Прощение пришло тогда, когда я сама полюбила и поняла, что границы приличий делали его узником собственной жизни. Возможно, придет день, когда мир станет таким же терпимым, как я, научившаяся терпимости. Как можно осуждать тех, кто любит?
Дом, где я пишу это письмо, приютил того, кто не был твоим отцом. Этот человек говорил мне то, что я всегда мечтала услышать. Мы с ним беседовали о будущем, о наших общих ценностях, о политике во благо народа, а не власти. Забыв о том, что он политический противник твоего отца, я поверила ему, поверила его пылу, страсти, искренности.
Но жажда власти всесильна, она обращает в прах самые благие намерения.
Я наслушалась стольких альковных тайн, такой лжи, но молчала до тех пор, пока из любопытства не прочла то, что не предназначалось для моих глаз.
Люди, обладающие властью и желающие создавать у нас иллюзии, первым делом нуждаются в нашем доверии. Иллюзия должна выглядеть такой же естественной, как скрываемая за ней реальность. Малейшее несовершенство — и иллюзия лопается, как шарик, проткнутый иголкой. И тогда наружу вылезает кричащая реальность.
Мне пора уходить, Матильда, отступать назад слишком поздно. Если меня постигнет неудача, то тебе наговорят о твоей матери много всякого, но ты ни за что не верь.
Думая об этом, я пишу тебе сегодня вечером, молясь, чтобы тебе никогда не пришлось это читать.
Завтра я вручу пакет своему единственному другу, чтобы он передал его тебе, когда станешь достаточно взрослой, чтобы все понять — и начать действовать. Ты найдешь здесь музыкальную партитуру, которую сумеешь прочесть, и ключ. Если со мной произойдет худшее, то, скучая по мне, вспоминай то место, где мы с тобой бывали тайком, когда уезжал твой отец. Там и горюй по мне.
Поступай так, как подскажет совесть. Тебе самой решать, встать ли на мое место. Ты не обязана это делать.
Если решишься, то я, прошу тебя только об одном: никому не доверяй.
Люблю тебя, доченька, люблю так сильно, что ты не сможешь этого понять, пока сама не станешь матерью.
Прости меня за то, что меня нет с тобой, за то, что я выбрала путь, лишивший тебя матери. Мысль, что я тебя больше не увижу, чудовищна и невыносима. Но есть вещи важнее собственной жизни. Хочется верить, что на моем месте ты поступила бы так же.
Знай, где бы я ни находилась, я никогда не перестану тебя любить. Ты со мной каждое мгновение, навсегда.
В тебе весь смысл моей жизни.