Сильнее ветра 2. Горизонт свободы
Шрифт:
– Эйден любит… любил грифельные карандаши, песни Бибера и дождь. Рисовать и бросать вызов самому себе. Не умел обижаться, кричать и сплетничать. Терпеть не мог громкие звуки и гольф. И никогда… он никогда не видел подснежников.
– Бибер… хм, довольно неожиданный выбор, – лаконично прокомментировал Уайт, а я с трудом сдержала улыбку. Из всего списка он выделил именно этот пункт, наверное, сильно удивившись чужому вкусу. Неудивительно, я не могла представить боксера, идущего к рингу, под романтичный трек Джастина. Это было бы нелепо.
–
Повисло молчание. Максвелл обдумывал услышанное и не торопился оспаривать не имеющую экспериментальных подтверждений теорию.
– То есть в это же самое время в другом мире живут Эмили Майерс и Эйден Райс?
Разве я говорила ему фамилию Эйдена? Было сложно вспомнить. Эти таблетки…
– Её могут звать не Эмили, а его не Эйден. Скорее всего, у них даже другая внешность, но души… души у них наши. Ты не веришь в такое, да? – я расстроенно покачала головой. Сейчас мне меньше всего хотелось видеть насмешку в чужих глазах.
– Я верю в то, что вижу и знаю. Я верю в выбор человека, а не догадки.
Я вроде бы и не надеялась на положительный ответ, но стало тоскливо…
– Но я верю в силу духа, Эм, – продолжил Максвелл, и я затаила дыхание. – Судя по твоему рассказу, Эйден был замечательным парнем, и если вера во вселенные, другие миры и других вас помогает тебе не опустить руки, то я готов поверить во всё это вместе с тобой.
Я готов поверить во всё это вместе с тобой.
О большем я и мечтать не могла.
Вы когда-нибудь испытывали необъятное чувство благодарности?
Я – да. Прямо в эту секунду.
Плакать больше не хотелось. Наверное, у всех наступает переломный этап, когда кончается всё. Даже слёзы.
Уайт бросил беглый взгляд на часы и неожиданно поднялся. Прошёлся по мне странным, нечитаемым взглядом и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как я опередила:
– Почему ты выбрал клубничное? – Хотела задержать. Хотя бы на минуту. Одну минуту.
Чемпион засунул руки в карманы шорт и усмехнулся:
– У меня была эротическая фантазия на этот счёт.
Его честность не вызвала смущений. Она вызвала вибрирующее беспокойство в области груди. Время. Прошедшее время, которое с некоторых пор стало мне ненавистно.
– Была?
И я на интуитивном уровне поняла, что он верно истрактовал мой вопрос. Стерев с лица улыбку, Максвелл подошёл ко мне и присел на корточки. Положил руки мне на бёдра и заглянул в глаза. И глупая мысль, что я впервые смотрю на него сверху вниз, без надобности залезла в голову.
– Ты не хочешь, чтобы я уходил, Эм, – тихо проговорил он, и средь белых нитей начала пробиваться паника. Речь шла не об этой встрече. Не об этом моменте. Он собрался уйти. И не возвращаться. – Я тоже не хочу…
Чемпион придвинулся ближе. Запах муската, смешанный
Я ощущала жар его тела и, стараясь не отвлекаться на мужские пальцы, ласково бегающие по ткани моих штанов, ждала объяснений этому неозвученному, но громоздко повисшему между нами «но».
– Но есть обстоятельства, которые не позволяют остаться, – прозвучал страшный приговор. Всё-таки решился. – Я не буду обещать тебе того, в чём я не уверен. Но я могу пообещать, что сделаю всё, чтобы вернуться.
Я впилась пальцами в дерево скамьи и прикрыла глаза. Чужое дыхание щекотало щеку.
– Я горжусь тобой, – услышала я что-то на невероятном, совсем не подходящем ему языке. – Безумно горжусь, моя девочка.
Тёплые губы мазнули вдоль шеи. Оставили жгучую дорожку поцелуев на покрытой мурашками коже.
– Ты почти справилась, Эм. Осталось совсем чуть-чуть. И ты пойдёшь дальше, несмотря ни на что. Я верю в тебя. – Послышался тихий смешок. – Никогда не думал, что скажу это вслух, но ты чертовски умна, Эмили Майерс. Я восхищён тобой. Твоей красотой. Силой духа. Я восхищён твоим умением так преданно любить.
Растерявшие всю холодность пальцы обхватили мой подбородок, потянули вниз. Заставили раскрыть глаза и встретиться со сгустившейся чернотой в лице напротив.
– Умением влюблять.
Запахло атомным взрывом.
– Максвелл… – Я прикоснулась ладонью к его щеке, чувствуя, как тело тянется, но душа… Душа сомневается. Провела большим пальцем вдоль иссиня-фиолетового контура. – Посмотри вокруг… ты видишь? – голос надломился. – Ты видишь, где я, чёрт возьми, нахожусь?
– Мне плевать, что происходит вокруг. Я вижу только тебя.
Чемпион собственноручно уничтожил каждый дюйм, чтобы прошептать мне в самые губы:
– Ты продолжишь работу над собой. Ты выйдешь отсюда. Ты начнёшь жить. Сделаешь даже невозможное, чтобы стать счастливой, – он гипнотизировал мой разум словами, размеренным глубоким тембром с лёгкой хрипотцой и ароматом. Дымчатым ароматом, который просто немыслимо спутать с чьим-то другим. – С этой секунды «невозможно» – для тебя всего лишь слово.
И меня разорвало. Я резко распахнула глаза, поражаясь тому, что он сказал так же… так же, как я!
– Я хочу, чтобы ты пообещала мне это, – в его голосе звякнул металл, взгляд стал жёстким. Въедливым. – Пообещай мне, Эм. – Максвелл крепче стиснул мой подбородок, заставляя неотрывно смотреть в густую смолу, растопившую радужку.
– Я обещаю…
На лицо чемпиона натекла удовлетворённая улыбка. Его пальцы разжались, коснулись моей щеки. Того самого места, где располагался небольшой крестообразный шрам, оставшийся после моего приступа в Лас-Вегасе. Рана от моих ногтей зажила, но наградила на память отпечатком. Маленьком уродством, которое сейчас безумно нежно целовали чужие губы.