Сильнее времени
Шрифт:
– Что ж, нам пора и честь знать. Катя, Лиза! – Позвала madam Вяземская и девушки встали вслед за нею.
Николай едва не выдохнул облегченно. Только правила приличия, впитанные, казалось, с молоком матери, не позволили оконфузиться. Катя Вяземская расстроилась. На лице ее все отобразилось. Присев перед ним в реверансе, девушка бросила на Ильинского говорящий взгляд. Похоже, она всерьез рассчитывала заманить его в свои сети, понял граф. Стало смешно. Наивная Катя пыталась применять дамские инструменты обольщения, думая, что делает что-то особенное. Николаю было ее даже немного жаль: еще
Отогнав от себя грустные мысли, молодой граф распрощался с дамами и в нетерпении зашагал по комнате, ожидая возвращения матери.
– Ты сам не свой, Николя. – Заметила сестра, листая журнал. Подняла на него голову, прищурилась. – Неужто из-за Аннет?
– И по сей причине тоже. Она не писала к тебе?
– Нет, - отрицательно махнула кудряшками Натали и задумчиво добавила. – Как уехала после бала, так больше ни словечка не писала. Я отправляла записку на квартиру ее дяди, но Прошка вернулся ни с чем.
Дверь отворилась и в гостиную решительно вошла Татьяна Александровна.
– Ты верно хотел поговорить со мной, сынок? – Спросила она, опережая его просьбу.
– Откуда вам известно, маменька? – Николай был в недоумении.
– Что же тут удивительного? Мать я тебе или чужой человек? – Усмехнулась графиня и вздохнула. – Пойдем в кабинет, там и поговорим.
Николай оживился и, открыв дверь перед родительницей, пропустил ее вперед.
***
Андрей в тот же день перешел в прошлое через брегет. Оказавшись на той стороне, Цыган поспешил найти Ивана. Пришел он в квартиру после Аси, практически уже под покровом ночи. Миновав длинный и темный захламленный коридор, он тихонько постучал в двери комнатки, где остановился Плут.
– Кто там? – Услышал Андрей грубый окрик из недр комнаты. По всему выходило, что дверь не заперта, поэтому Цыган без стеснения толкнул ее и вошел в помещение.
На скрип открываемой двери Иван обернулся и уставился на незваного гостя.
– Вижу, что не ждал. – Усмехнулся Андрей. – А я вот вернулся.
– Ежели ты за мной, то зря стараешься. Я не пойду никуда. И от дела не отступлю. – Выплюнул Плут презрительно.
– Тише, друг мой, не кипятись, - криво усмехнулся визитер. И добавил уже серьезным тоном. – У меня кое-какие обстоятельства переменились. Так что я тоже остаюсь и принимаю участие в деле.
– Догадываюсь, какие обстоятельства. – Пришла очередь усмехнуться Ивану. Кто бы мог подумать, а ведь, Аська утерла нос самому Цыгану.
Гордость взяла за девчонку. Был в ней характер и смелость. Эти бы качества, да в дело Революции, подумал Ваня, но тут же осекся – то пустое, их сегодняшний разговор показал, что они как были, так и остались слишком разные.
– Пойдем покажу, что удалось добыть. – По-хозяйски Иван обвел рукой свертки на
– Тише, - остановил его Цыган. – И у стен могут быть уши. Завтра – никак. Время нужно на подготовку.
– Чего там готовиться? Собрать все в одну бомбу можно за ночь.
– Нет, я сказал. Есть еще дела. Надо выяснить, каким маршрутом ездит жертва, ну и так, по мелочи кое-чего. План четкий составлю, наблюдать стану. Как будет готово, сообщу дату.
Иван недовольно нахмурился. Только-только он стал предоставлен самому себе и планировал свой взрыв самостоятельно, как явился Цыган и перехватывал бразды правления. Ивану это совсем не нравилось. Но он признавал, что не сможет противопоставить Цыгану никакого аргумента против. И поэтому, сжав челюсти, лишь кивнул согласно.
Глава 22. Кому дома хорошо, а кому и не очень
В кабинете было тихо. Уютно потрескивали дрова в печи. Проходя в комнату, Николай кинул взгляд на ковер и вдруг в памяти его всплыл случай, как этот самый ковёр пострадал в их первую с Аннет случайную встречу. Как он, распуская руки, получил тогда укушенную губу и синяк от удара чернильницей по плечу. Но досталось не только Николаю, ковер оказался выпачкан разлитыми чернилами. Молодой человек уголками губ улыбнулся возникшему в памяти воспоминанию.
– А ты весел, как я погляжу.
– От матери ничего невозможно было скрыть.
– Что же в гостиной ты имел такой разнесчастный вид?
Татьяна Александровна воинственно поглядела на сына.
– Просто мне скучно в компании сестёр Вяземских. Только ради вас, maman, я выношу их общество.
– Да уж поскучнее цыганок и певичек из ресторации, - едко заметила графиня.
Николай закатил глаза. Разговор принимал совершенно не тот оборот, который ему был нужен. Он хотел поговорить о службе, об отце, а не выслушивать нотации о своём поведении.
– Я хотел не о том поговорить, маменька.
– Попытался развернуть беседу в нужное русло Николай.
– До женитьбы мне ещё далеко.
– А вот и зря, - не сдавалась мать.
– Тебе пора остепениться, выбрать себе спутницу жизни, обвенчаться, да о детях задуматься, в конце концов. Я не понимаю, чем тебе Кити не невеста?
– Да она же сущее дитя! Едва ли ей исполнилось семнадцать.
– А сколько тебе надобно? Она только приехала в Петербург. К следующему сезону её уведут, помяни моё слово. И на ком тебе жениться?
– Графиня ходила по кабинету, заламывая руки.
– Столичные барышни искушены и привередливы, ты устанешь исполнять их капризы.
– Вы уж извините, маменька, но не стоит сейчас о женитьбе говорить, потому как я вообще жениться в ближайшие несколько лет не собираюсь.
– Не выдержал Ильинский.
– Это как же? И чем ты будешь заниматься? Опять станешь волочиться за актрисками, да кутить?
– Вот о том, чем я собираюсь заниматься, я и хотел поведать. Но вы же не желаете слушать, только и хотите, что затащить меня под венец с какой-нибудь наивной барышней вроде Кити.
– А тебе, значит, не наивная надобна? Николай, что за мысли, что за настроения? Не пугай меня, милый!