Сильные духом (Это было под Ровно)
Шрифт:
Близ реки Случь, у села Богуши, группа напоролась на вражескую засаду. После получасового боя, потеряв шесть человек убитыми, разведчики отошли. По их словам, они имели дело не с немцами, а с националистами. Это подтверждалось и командой, отдававшейся на украинском языке, — ее наши бойцы явственно слышали, — и документами, которые они успели забрать у одного из убитых врагов.
— А где же остальные? Где Марфа Ильинична? Где Ростик и Ядзя? — спрашивал Стехов у Фролова.
— Остались под Луцком, — отвечал Фролов. — Они трое и с ними пять
И он рассказал о том, как горячо настаивала Марфа Ильинична, чтобы ее оставили, дали закончить начатое дело. Она и Ядзя дважды ходили в город, связались с полезными людьми. Один из этих людей, инженер со станции Луцк, сообщил ценные сведения, в частности, о том, что гитлеровцы разгрузили на станции несколько вагонов химических снарядов и авиационных бомб и намерены опробовать их на партизанах и мирных жителях. Этот инженер обещал достать подробный план города, с указанием всех немецких объектов — штабов, учреждений, складов боеприпасов и химических снарядов. Марфа Ильинична через несколько дней должна была снова пойти в Луцк за этим планом. Но тут как раз был получен приказ о возвращении.
Как только Фролов закончил свой рассказ, я пошел к старику Струтинскому. Он уже все знал и сидел в землянке расстроенный, хмурый.
— Ну, как дела, Владимир Степанович? — спросил я.
— Ничего дела, — сдавленным голосом ответил он. Потом, помолчав, добавил: — Скучаю по старухе.
Я попытался его успокоить:
— Владимир Степанович, вернется Марфа Ильинична. Там же Ростислав остался, он не даст мать в обиду.
— Он-то в обиду не даст, но может так получиться, что и его обидят… Ну, ничего не поделаешь, война…
Вернувшись в штабной чум, я застал шумный разговор. Стехов и Лукин продолжали расспрашивать Фролова.
— В черных шинелях? — волновался Лукин. — Вы слышите, Дмитрий Николаевич, бульбаши-то в эсэсовских шинелях.
— И шлемы стальные на головах, — добавил Фролов. — Один подскакивает, схватил меня за борта полушубка. «Хлопцы, — кричит, — сюда, спиймав!» Ну, я его тут же хлоп из пистолета.
Фролов долго еще рассказывал о подробностях боя и особенно много о мужестве партизана Голубя, погибшего от бандитской пули. Голубя все мы знали и любили. Родом из Ковеля, он в начале войны успел эвакуироваться на восток, подал заявление с просьбой зачислить его в партизанскую группу и вылетел вместе с нами. «Маленький, да удаленький» — прозвали его партизаны. Голубь ходил на самые опасные операции и вел себя действительно геройски.
В этом бою он, как всегда, был впереди. Вражеская разрывная пуля попала ему в живот. Смертельно раненный, Голубь продолжал стрелять и подбадривал других, пока не сразила его вторая пуля…
— Разрешите, товарищ командир?
На пороге чума стоял лейтенант Александр Базанов, командир первой роты. Лицо его, с которого обычно почти не сходило выражение лукавой веселости, было омрачено.
— Да, Саша?
Базанов помялся и спросил:
— Не будем с ними рассчитываться?
— Нужно их проучить! — поддержал Стехов. — Раз и навсегда отбить у бульбашей охоту на нас лезть. Нужно!
— Хорошо, ступайте, — сказал я Базанову. — Мы это дело обсудим.
Базанов лихо повернулся кругом и вышел. По тому, как он это сделал, можно было заключить: он не сомневался, что драться будем и что пошлем именно его, Базанова.
На следующее утро он получил приказ: выступить с ротой, напасть на село Богуши и разгромить засевшую банду националистов.
Не успел Базанов, повторив приказ, уйти, как прибежал Цессарский:
— Пустите меня с Базановым. Там должен быть большой бой, и не обойдется без раненых.
Я посмотрел на его горящие глаза и согласился.
С Сашей Базановым, бывшим беспризорным, заканчивавшим Институт физической культуры, Цессарский дружил еще в Москве. Здесь, в отряде, их дружба окрепла. Они были неразлучны. Оба молодые, темпераментные, оба смелые, оба запевалы, зачинщики отрядных затей. Одной из таких затей были тренировки в беге, которые, по совету Цессарского, завел у себя в роте Саша Базанов. Каждое утро бойцы после физкультурной зарядки пробегали определенную дистанцию. С ними вместе неизменно бежал сам доктор.
— Уж не улепетывать ли собираетесь? — шутили над Базановым и Цессарским.
— Почему улепетывать? — возражал Цессарский. — Готовимся не улепетывать, а догонять.
Получив разрешение отправиться на операцию, доктор бросился к прибывшим из Москвы друзьям, делясь с ними своей радостью. Но и новичкам разрешили побывать в этом бою. Показали они себя с самой лучшей стороны.
…На рассвете группа партизан из ста человек под командой Базанова вышла из лагеря и после дня пути, приблизилась к селу Богуши.
Выла уже ночь, когда Базанов послал людей в разведку. В ближайшем лесочке разведчики заметили небольшой костер, вокруг которого сидели и лежали неизвестные люди. Предполагая, что это бандиты, разведчики осторожно подползли к кострам. Но неизвестные оказались крестьянами из села Богуши. Они обрадовались появлению партизан и обстоятельно рассказали, что делается в селе, где расположились националисты.
— Проучите этих выродков, — в один голос просили крестьяне, — жизни от них нет.
И тут же охотно согласились быть проводниками.
Село Богуши находится на западном берегу реки Случь. Здесь до сентября 1939 года проходила советско-польская государственная граница. По берегу, у самой воды, были разбросаны доты и дзоты. Река разбухла, и вода затопила эти сооружения.
Рассчитав свои силы и поставив задачи перед командирами подразделений, Базанов ждал рассвета.
По сигналу к атаке бойцы, бесшумно подобравшись к крайним хатам села, с громким «ура» бросились вперед. Заспанные, не успевшие протрезвиться бандиты метались по селу. Повсюду их настигали меткие пули партизан.