Сильные страсти под жарким солнцем
Шрифт:
А на палубе уже перешли к рукоприкладству, причем, как я успела заметить, проживавшие на асиенде разделились на три группы: двое телохранителей Андрея Николаевича и он сам; Сеня с примкнувшими к нему четырьмя соратниками и еще трое без явного предводителя. Этой бы ораве в какой-нибудь массовке сниматься – в смысле, для американского боевика. Что-нибудь на тему: драка в кабаке. Или бунт на корабле. Как раз в тему.
– Вот и хорошо, – буркнул себе под нос Сергей Глебович. – Пусть перегрызутся.
Меня же лично грызли сомнения: требовалось вернуть хотя бы
– Прекратите немедленно!
Находившиеся на «Маргарите» на мгновение затихли, потом некоторые захотели продолжить выяснение отношений, но большинство все-таки посмотрели на Олега Алексеевича.
– Пакет хотите, ребята? – Буйновский вырвал его у полковника и продемонстрировал. – Давайте сюда мою дочь. – Он кивнул на Катю. – Кстати, еще одна случайно не на борту?
– Тут, – сообщил один из охранников, не обращая никакого вниманя на вопли своего шефа. – Сейчас доставим.
Двое незамедлительно покинули палубу и вскоре появились с недовольной Зойкой.
– Ну чего еще надо? – вопила она, упираясь. – Отпустите меня, сволочи!
Буйновский попытался ей что-то сказать, в смысле, что теперь все будет в порядке (явно чувствовал себя виноватым, потому что решил ее не обменивать, раз было не на что), но Зойка незамедлительно переключила свой гнев на него, и теперь уже находившиеся на бортах обеих яхт слушали, какой Олег Алексеевич негодяй и какой хороший Андрей Николаевич. Зойка хотела остаться с Андреем Николаевичем.
Эта новость стала шоком для Буйновского. Он открыл рот, потом закрыл, не в силах ничего сказать, затем беспомощно посмотрел на меня.
– Пусть остается, если хочет, – сказала я. – Насильно мил не будешь.
Зойка выдала парочку колоритнейших эпитетов в мой адрес, причем таких, что не всякий сапожник их знает, но мне было плевать на Зойку, а на ее мнение так тем более. Я посчитала ниже своего достоинства отвечать ей каким бы то ни было образом, но, ухмыльнувшись про себя, вспомнила Зоечкины превращения даже за время нашего с ней знакомства на острове: тихий плач и желание вызвать к себе жалость на асиенде; потом ее смелый прыжок в воду вслед за нами с Ванькой; опять слезы несчастной девочки и лапша на уши Буйновскому; стерва на ювелирной фабрике и вот теперь… Истинный хамелеон. Но пусть развлекается, пока возраст и тело позволяют. Не мне ее судить.
Больше всего на этот раз меня поразил Андрей Николаевич: он захихикал, причем звук, вылетавший у него из горла, был исключительно мерзким. Но я очень надеялась, что вижу и слышу этого типа в последний раз в своей жизни.
Сеня Крот стоял в сторонке, скрестив руки на груди, с безучастным видом и в процедуре задействован не был. Смотрелся, как сторонний наблюдатель. Или зритель в бесплатном цирке. Вокруг него сгрудились четверо парней.
Но Андрей Николаевич не дал брату долго скучать, резко к нему повернулся и стал вопрошать, каким образом мы смогли заполучить этот пакет. Арсений Михайлович пожал плечами.
– Ты знал, где все это
– Для спасения моей шкуры пакет был не нужен, – заметил Арсений Михайлович спокойным тоном. – Если было на кого меня менять. Девок трое, я – один.
Но Андрей Николаевич никак не мог успокоиться. Из его гневной речи я поняла, что кто-то из шпионов капнул ему на Арсения Михайловича, покидавшего какое-то там поле, где ему следовало неотлучно находиться прошлой ночью, и туда больше не вернувшегося.
– Куда ты рванул? Договариваться с ними? – кивок в нашу сторону. – Им продался, сука? Что тебе посулили?
– Мне ничего не посулили, – так же спокойно возразил Арсений Михайлович. – Меня взяли в заложники. Как мы – девок.
Парни на «Маргарите» внимательно слушали перепалку братьев, но в ней не участвовали, поглядывая на нас.
Останутся или нет работать на Андрея Николаевича, прикидывала я. А почему бы и нет, тут же ответила я себе. Кто-то обязательно останется. Привыкли. Все тут знают. Особо не напрягаются. Возможно, им просто боязно возвращаться в Россию. Да и климат тут другой, это Грише хочется снега, а вот по мне, например, так лучше круглый год жить в лете.
Арсению Михайловичу надоело слушать обвинения в свой адрес, и он рявкнул на брата, заявив, что ему поступил сигнал о том, что какие-то личности ворвались на территорию асиенды, – и он отправился проверить.
– Рейд был не прошлой ночью, а позапрошлой! – завизжал Андрей Николаевич.
– А они, – кивок Крота на нашу яхту, – побывали еще и вчера.
– И ты один пошел против них?! Не поверю! Ты, Сеня, – человек осторожный, Кротом-то тебя не зря зовут. Ты не вылезешь из своей норы, если нет в том крайней необходимости. Я-то с тобой не первый день знаком.
– Он и не вылезал, – решил вмешаться Буйновский. – Мои люди обнаружили его случайно.
Андрей Николаевич хотел переключить свой гнев на Олега Алексеевича, но его истерика уже надоела всем: нам, Сене и, главное, его охранникам. Последние как раз повернулись к нашей компании и предложили прямой обмен: они нам Катю, мы им – пакет с документами.
Разгневанный, красный, как рак, Андрей Николаевич стоял в отдалении рядом с невозмутимым братом, ухмыляющейся Зойкой, Шрамом и вторым постоянным телохранителем, когда остальные парни передавали нашим Катю, так сказать, с рук на руки. После чего Буйновский протянул им пакет. Охранники на «Маргарите» сгрудились вокруг парня, его получившего, и стали изучать содержимое.
– Да выкиньте вы его к чертовой матери! – крикнул Сергей Глебович. – Вон, в воду швырните! – и показал рукой на зияющий между яхтами проем.
Парни переглянулись, на их лицах появились улыбки. Даже не изучив все содержимое до конца, они бросили пакет в синее Карибское море. В пакете, как я успела заметить, были только фотографии. Оружие и бумаги Сергей Глебович оставил себе. Для дальнейшей работы? Паспорта тоже остались у него.
– Ну что, мы прощаемся? – спросил Буйновский, не обращаясь ни к кому конкретно.