Сильный ход
Шрифт:
Эта детская страсть к врачеванию осталась за Ильёй Геннадьевичем на всю жизнь и где бы он в последствии не работал, чем бы не занимался, но как только заходила речь, в его окружении, о какой-нибудь болезни, Илюша сразу же воодушевлялся и начинал давать советы заболевшим как излечиться тем или иным способом, при этом преобладающий способ у него по-прежнему оставался хирургический. Либо рекомендовал поездку в какой-нибудь госпиталь на операцию, к его хорошо знакомым хирургам. И за эту страсть к желанию всегда и во всём учить других, в правильных способах лечения от любых болезней и проблем, известных только ему одному,
Правда, после окончания школы, в медицинский институт Илюша не стал поступать, в виду полного отсутствия знаний в области химии и биологии, а поступил в технический институт на электромеханический факультет, где работали преподавателями родственники его матери, хотя его знания по физике были такими же как и по химии. И даже после успешного окончания этого факультета, Илья понятия не имел, как и куда бегут токи по проводкам и откуда берётся их напряжение, да это ему было и не важно. Он пошёл работать в планово-экономический отдел, электромонтажного предприятия, где работал его родной дядя одним из руководителей, и его больше привлекало, куда бегут денежные потоки и где концентрируется их напряжение, чтобы вовремя вклиниться в них и успеть незаметно конденсировать часть.
Сослуживцы недолюбливали Илюшу, и некоторые даже презирали за его постоянную лживость и трусость, а однажды после очередного вранья на совещании у директора в адрес рядом сидящих товарищей, с целью обелить себя перед руководством, ему отвесили увесистого пинка под зад, при выходе из зала заседаний, после чего Илюша старался выходить с совещаний, последним.
Прорваться же к руководящим вершинам производственной власти ему помогла природная изворотливость, беспринципность, умение вовремя подставить успешных товарищей по совместной работе, в сложной ситуации и обвинить других в своих махинациях.
При этом, всеобщая безграмотность, Ильи Геннадьевича, просто не знала границ, но уже будучи на ответственной должности и умудрённый сединами на плешивой голове, он во всех областях знаний имел собственное суждение общего характера и подчинённые вежливо выслушивали их, дабы не быть уволенными за не согласие и дерзость, так как знали, что от умников их начальник избавлялся при первой же возможности, как от возможных конкурентов, и как от своей очевидной бестолковости, на их фоне.
Однажды, у него дома, в туалете, перегорела и лопнула лампочка, оставив свой цоколь в патроне и Илья Геннадьевич, надев диэлектрические резиновые перчатки и постелив диэлектрический коврик под ноги, попытался его выкрутить, не выключив рубильник, и получил удар электротока в голову, от оголённых проводов на потолке туалета, которых он не заметил и нечаянно прикоснулся к ним теменем. Тогда он вынужден был попросить соседа по квартире, работающего у него на предприятии, и тот успешно заменил ему лампочку за пол минуты. После этого досадного недоразумения Илья Геннадьевич был вынужден уволить соседа с работы, под предлогом прогула, так как он стал всем рассказывать на работе о его тупости и безграмотности.
Тем же, кто оставались работать на его предприятии, Илья Геннадьевич старался платить как можно меньше и не регулярно зная, что им всё равно деваться некуда, будут работать и так, какое-то время. Он хорошо помнил показательный
Правда иногда бывали и досадные исключения.
Как-то раз, Илья Геннадьевич вальяжно прохаживался по цеху и к нему подошёл бригадир монтажников с наглым вопросом:
– Послушай начальник, – неучтиво обратился он, – работу мы почти всю выполнили, а зарплаты всё нет. Согласно договору, вы должны нам заплатить уже восемьдесят процентов, и мы знаем, что деньги к вам на счёт, от заказчика, давно поступили, а?
– Вы ребята работайте, работайте, я подумаю в ближайшее время, что можно сделать для вас, – ответил устало Илья Геннадьевич и хотел было небрежно похлопать бригадира по плечу.
Но неожиданно, его пухлую руку, бригадир с омерзением грубо оттолкнул в сторону и сунул ему под нос огромный кулак с фигой, на фалангах пальцев которого топорщились рыжие волоски похожие на ржавую колючую проволоку, и не прилично заорал на него:
– Во! Ты это видел? Во! Или ты нам заплатишь всё немедленно, или мы подаём на тебя в суд! – Чем привлёк ненужное всеобщее внимание окружающих.
Илья Геннадьевич, опешил от такой наглости работяги и даже испугался, слегка помочившись в штаны, но потом быстро опомнился и мгновенно повернувшись, как мог с огромным животом, молча ретировался.
«Какая наглость! Как они могут такие дерзкие слова говорить мне! Мне, почти что владельцу этого предприятия! Уволю! Немедленно уволю!» – думал с негодованием он, почти пробегая по цеху в свой кабинет.
Но в кабинете, немного поостыв, дал команду бухгалтерии, чтобы немедленно выплатили всю задолженность по этой бригаде, а увольнять их пока не стал, затаив злобу до подходящего случая.
Но бригада, закончив объект и получив все деньги, согласно договору, сама уволилась с предприятия, оставив Илью Геннадьевича без удовлетворения от мести.
В дальнейшем он старался обезопасить себя от непосредственных контактов с работягами и всегда посылал своих заместителей к рабочим, при возникновении конфликтных ситуаций.
Хотя, некоторое время, Илья Геннадьевич всё ещё продолжал заигрывать с умеренной оппозицией трудового коллектива. На всеобщих собраниях он старался сам вручать назначенным передовикам производства почётные грамоты и пустяшные подарки, за которыми некоторые бесчувственные работяги даже не подходили для вручения к трибуне, а зубоскалили в толпе собравшихся:
– Сам носи эти разовые китайские часики и уборную у себя на даче заклеивай этими грамотками, чтобы снизу не поддувало, для защиты от своего геморроя.
Организовывал праздничные вечера по случаю, и даже сам принимал участие в расставлении наискосок обеденных столов в заводской столовой, демократично спрашивая у ответственного за это мероприятие:
– Как вы считаете, товарищ, так интеллигентнее будет? – На что «товарищ» с издёвкой отвечал:
– О, да, Илья Геннадьевич, очень красиво, как в дорогом столичном ресторане выглядит.