Силовой вариант ч. 1
Шрифт:
Но и против мира были очень многие.
Самыми опасными противниками советской разведки — были разведчики китайские. Они во многом походили на советских разведчиков тридцатых — недостаток профессионализма, с лихвой восполняемый фанатизмом, постоянная готовность убить или умереть самому. Китайцы — ловко манипулировали теми же самыми социалистическими лозунгами, но подчеркивали, что именно они — настоящие коммунисты, а шурави — ревизионисты, извратившие суть великого учения. Это хорошо подходило тем, кто разочаровался в СССР, но не хотел порывать с коммунистическим прошлым — тем, кто участвовал в мятеже и вынужден был затаиться и перейти на нелегальное положение. Китайцы терпеливо налаживали контакты в Пакистане, прежде всего в Северном Пакистане, заполняя собой образовавшийся вакуум власти, налаживая связи с лидерами беженцев. По данным советской разведки — уже
Вторыми по степени опасности — были бывшие сотрудники ХАД и Царандоя, замешанные в мятеже и переметнувшиеся на другую сторону. Как и всякая смена власти в Афганистане эта — сопровождалась большой кровью и означала для многих людей — их объявление вне закона. Каждый делал выбор, и потом оказывалось что выбор неправилен и другого пути нет. Советские советники предлагали провести амнистию — но Масуд был резко против, да и наиболее опытные советники говорили, что амнистия от кровной мести не спасет.
Третьим по степени опасности… только по причине малораспространенности были… советские граждане, вставшие на путь предательства. В Москве, в восемьдесят седьмом был вскрыт страшный гнойник, кровь и гной хлынули во все стороны, и не было видно этому ни конца, ни края. Советское государство было уже не таким, чтобы можно было позволить себе тридцать седьмой год, полномасштабные репрессии — но аресты были и по серьезным статьям. Прошли массовые аресты выявленных агентов ЦРУ, разоблаченных Олдриджем Эймсом, для которого прокуратура США потребовала смертной казни, а ПГУ лихорадочно подыскивала материал для обмена [103] , которым соблазнятся американцы. Советские люди воспринимали это все с разными чувствами. Кто-то с облегчением говорил — давно пора навести порядок. Кто-то — прикидывал, как это может коснуться его. Кто-то писал донос на своего более талантливого коллегу — с тридцать седьмого мало что изменилось. Большинство людей, конечно, были честными и хорошими — но и нечестных хватало. И в Афганистане, как и в любой другой «загранке» — были такие, которые прикидывали, как красиво сделать ноги и подороже продаться. Как и говорил Сталин — борьба со временем не затихала — а обострялась…
103
То есть провалившихся американских разведчиков или диссидентов. Это сейчас американских шпионов просто выпускают, а тогда — меняли, своих — не сдавали, вытаскивали из тюрем, перевозили в Союз.
Следовало сказать и про сепаратистов. Так получалось, что в Афганистане до семидесятых годов не было по настоящему серьезной, дотягивающейся до каждого племени и до каждого уголка страны власти. Пограничные племена пуштунов жили сами по себе, в Кандагаре не забывали, что когда-то именно этот город исполнял столичные функции. С вождями племен королевская власть заключала соглашения о распределении полномочий — кто сколько дает рекрутов в армию, кто и какие платит налоги. Государственным языком был не пушту, язык пуштунов, а дари, диалект персидского (фарси). На севере страны — было много таджиков, узбеков, туркменов — потомков басмачей, бежавших из СССР. Первым — сделать государство всепроникающим попробовал Хафизулла Амин, над столом которого висел портрет И.В. Сталина. Карательные экспедиции к племенам возглавлял его дядя и в этот момент как раз и началось сопротивление. Смог бы его подавить Амин или нет — вопрос. Амин был жесток, но он был последовательно и неизменно жесток, а это вызывает уважение у таких людей, как вожди пуштунов. Как бы то ни было — сопротивление началось уже тогда, но тогда никто не думал о сепаратизме и расколе страны.
А сейчас — как раз думали. Ни для кого не было секретом, что Масуд был лидером именно меньшинств: узбеков, таджиков, хазарейцев, а так же мелких пуштунских племен, у которых были счеты к крупным. Убитый Наджибулла был пуштуном — хоть и плохим пуштуном, а все-таки пуштуном и здесь все это помнили. В итоге — пуштуны, недовольные тем, что власть в государстве взяли чуждые им люди — все больше и больше задумывались об отделении и о провозглашении
Резидентура ГРУ ГШ (Главного разведывательного управления Генерального штаба) находилась теперь не в Кабуле, она была выведена на базу Баграм и была объединена со штабом сил специального назначения Экран. Возглавлял Экран сейчас генерал-майор Старов Юрий Тимофеевич, бывший командир пятнадцатой бригады специального назначения. Резидентом ГРУ был полковник Бабичев Александр Александрович, все понимали, что это псевдоним, а его биография — легенда. Но от ГРУ на совещание прислали полковника Цагоева, который был всего лишь прикомандированным к резидентуре и штабу Экран от Москвы офицером. По бюрократическим меркам это было наглостью и показывало, что армия, точнее ГРУ ГШ, прикрываемое Соколовым и возглавляемое Ивашутиным — на КГБ положило с высокой колокольни. Примерно так.
В отличие от ГРУ — резиденты КГБ прибыли все. Хозяином встречи был полковник КГБ Телятников, резидент в Кабуле. Из Кандагара прибыл Мельников, выпускник Свердловской школы КГБ, самодур, отличающийся редкостным дуболомством. Из Джелалабада прибыл Зинчук, белорус и выпускник Минской школы, лучшей в стране… самый сложный участок, граница, полно беженцев, с той стороны еще и зона заражения… не от ядерных мин, какие к чертям зоны заражения от ядерных мин — а от разрушенного взрывом секретного ядерного комплекса режима уль-Хака зараза прет. Наконец, из Герата прибыл Иваненко… подполковник Иваненко, пожалуй, самый профессиональный из всех, одессит, оканчивал тоже Минское, он отличался великолепным знанием и пушту и дари и работал в том числе по Ирану, который совсем рядом был. Мало кто знал — что он сумел зацепить и завербовать большого чина из пасдарана — исламского революционного ополчения Ирана, которого направили в восточную часть страны муллы из Кума — делать джихад против советских.
Старшим среди резидентов госбезопасности был генерал Шпонькин, но его полномочия были ограничены, он скорее работал с новым афганским правительством как представитель КГБ, а не занимался непосредственно работой в поле. Оперативных же резидентур было несколько, не одна. Опасаясь нового масштабного предательства, в Москве приняли решение разделить Афганистан на четыре оперативные зоны: север, юг, запад и восток и в каждой учредить резидентуру с самостоятельным резидентом, негласно поручив каждому из них приглядывать за своими коллегами. Тем не менее, совещания проводить как-то надо было и по негласной договоренности, главным считался тот, на чьей территории проходило совещание. В данном случае — полковник Телятников, который готовился открыть заседание, нервно листая толстую, прошитую и опечатанную тетрадь, в которой записывали секретную информацию.
Главным военным советником в Афганистане был генерал Борис Громов, но и он не явился лично, прислал своего порученца, причем в невысоких чинах — подполковника Бубликова. Бубликов считался его адъютантом, потому у него был такой же уровень допуска к гостайне, как и у самого Громова. Но все знали, что Бубликов — в военном деле все равно, что дырка от бублика и большую часть своего времени, он посвящает темным делам на базарах и в дуканах. Индийские фильмы на кассетах и фильмы с Брюсом Ли и Джеки Чаном, люрексовые платки, кожаные куртки и дубленки, аудио и видеотехника. Этакий ловчила — доставала, которого по каким-то причинам до сих пор не выслали из страны за поведение, порочащее советского гражданина.
Послом в Афганистане был Юлий Воронцов, но он так же не пришел на заседание, прислал некоего Носова — тоже первый попавшийся из посольства с необходимым уровнем допуска. В общем и целом — КГБ уже не вызывал особого страха и не обладал таким авторитетом, как год назад. Словно кто-то крикнул, что король то — голый, и все увидели, что он и в самом деле голый…
Люди из ГРУ и Экрана появились с опозданием — извинительным, потому что им приходилось добираться из Баграма, в то время как все участники совещания обитали в Кабуле. Но все равно — это тоже было наглостью, год назад такого бы не допустили, приехали бы за час…