Силуэты
Шрифт:
Гальцев, брезгливо переступая через лужу в которой пенилась черная жижа, подошел поближе к собравшимся над трупом милиционерам и откашлялся.
Убедившись что привлек к себе внимание он небрежно предъявил удостоверение МВД.
– О, а вот и Следователь Гальцев, – равнодушным голосом проговорил один из милиционеров, все же не забыв при этом механически козырнуть, – как раз вас и ждем, а то тело уже пора в морг вести. Погода сырая, как бы не простыть.
– Не бойся, он уже не простынет, – съязвил Гальцев жестом указывая на лежащий на дороге труп.
В такт этому звуку где-то заиграла гитара. Гальцев повернулся в том направлении откуда зазвучала мелодия. Средних лет мужчина в желтой бандане и потертой косухе, прислонившись к стене дома, извлекал аккорды из нестройной гитары. Перед ним лежал открытый гитарный кофер в котором поблескивала небольшая горка мелочи. Голос мужчины был хриплым и приглушенным, поэтому Гальцев расслышал лишь последний куплет:
Одержимой стихии корабль Рвет о веки квартир свою шаль. Лишь бы только сморгнуть, как в, бреду, Этот рок, до последнего альта.– Свидетелей допросили? – поинтересовался следователь выпрямляясь во весь рост.
– Да, допросили. Только не этого, – милиционер указал рукой на музыканта, – он слепой, прогоняли уже, а он снова вернулся, словно тут им медом намазано. Вроде дыра дырой, че тут ловить спрашивается?
Следователь нетерпеливо прокашлялся.
– Да, Да. несколько людей все же видели как этот, – теперь рука милиционера указывала на труп, – угрожал пожилому человеку ножом, затем схватился за сердце и свалился мертвым.
– А сам старик где? Ну которому угрожали, – поинтересовался Гальцев.
– Так это, взяли у него показания и отпустили. Ему еще перевязку там делали, тот таки успел старика зацепить.
– И от чего ж наш парень скончался?
– Та бес его знает, – ответил милиционер пожимая плечами, – может действительно сердце. Молодой правда еще. Ну медики разберутся. Ну это, вскроют там.
Гальцев раздраженно фыркнул понимая что из за бюрократии и бардака царившего в органах, медицинской экспертизы придется ждать не раньше чем на новогодние праздники.
– А чё, это и вправду один из них? – тихим заговорщическим голосом поинтересовался милиционер, – ну которые в Институте устроили... Ну это.
– И вправду. – без веселья в голосе ответил Гальцев.
Непрестанное "ну это" уже изрядно
Он последний раз взглянул на тело. Ветров Константин, 21 год.
"Видимо ты мне уже не скажешь где попрятались твои друзья". – одними губами поинтересовался следователь.
Труп ничего не ответил.
– Ладно, везите его в морг, – кинул он медикам со скучающим видом ожидавших в машине скорой помощи, – я здесь закончил.
– Прекрати звенеть!
– в голосе Сороки звучали нотки раздражения, - мне это действует на нервы!
Они находились в комнате общежития, которое больше смахивало на ночлежку для бомжей. Шторы были плотно задвинуты, отбрасывая призрачные тени на стены, усугубляя и без того мрачную атмосферу пещеры с загнанными животными. На потолке изобилующем трещинами раскачивалась люстра, к которой некий фанат Фен-Шуя не поленился прикрепить колокольчики.
Именно этими колокольчиками и игрался Маша последние минут двадцать. Он сидел на кресле в углу комнаты, и со скучающим видом смотрел на потолок, где продолжали вращаться колокольчики, издавая монотонный звон.
На секунду, вроде бы Маша прислушался к просьбе Сороки, колокольчики резко замерли. Но только, чтобы мгновением позже возобновить свое вращение, на этот раз в противоположную сторону.
– Ну все, с меня хватит!
Сорока кинул пакет с чипсами, который замер в воздухе в полу метрах от лица Маши. Тот даже глазом не моргнул, а только продолжал улыбаться развалившись в кресле и смотреть в потолок.
– Ох уж мне этот телекинез, - проворчал Сорока.
Не то, чтобы они недолюбливали друг друга. Просто положение, в котором они оказались, никого не веселило. Даже Маша, заядлый весельчак и шутник не смог придумать ничего остроумней, как просто начать всем действовать на нервы, что в данный момент у него очень хорошо получалось.
– Вечно так не может продолжатся, - в конце концов нарушил молчание Маша, протянув руку к зависшему в воздухе пакету с чипсами, - или мы сваливаем сейчас, или нас ждёт тоже , что и Кроля. Я не догоняю, зачем мы до сих пор тут торчим.
– Мы не торчим, - раздался хриплый голос и обе пары глаз уставились на его источник, - мы выжидаем. И Кролю нужно было поступить также.
Креветка прошелся по комнате, привычно жестикулируя деформированной правой рукой, что всегда заставляло остальных с отвращением поморщиться. Ненормально длинные пальцы были безобразно скрючены словно артритом, создавая некое подобие толи узла, толи клешни. За эту особенность он и получил свое прозвище. Создавалось впечатление, что он нарочно демонстрировал свой дефект, не капли его не стесняясь. Другой, не менее уродливой, рукой он едва заметно поглаживал себя по плечу, словно там затаился никому не видимый зверек или попугайчик. Подобные манипуляции Креветка совершал каждый раз когда о чем-то размышлял. Выглядело это странно и отдавало шизофренией. Но товарищи опасались спрашивать его об этой особенности.