Сильвия и Бруно
Шрифт:
— Ты — едва ли не первая Фея, которую я вижу собственными глазами. А ты видел других людей, кроме меня?
— Да сколько угодно! — отвечал Бруно. — Мы часто видим их, когда бродим по дорожкам.
— А они вас не видят… И что же, они ненароком не могут наступить на вас.
— Конечно нет, — отвечал Бруно, немного смутившись от моего невежества. — Гляди! Допустим, ты идешь здесь… и здесь (и он начертил на песке небольшие пометки), а я — тут. Так, отлично. Ты ставишь одну ногу туда, другую сюда и ни за что
Это объяснение выглядело очень удачным, но меня оно не убедило.
— Почему это я не могу наступить на Фею, а? — спросил я.
— Почему — не знаю, — задумчивым тоном отвечал малыш. — Знаю только, что не наступишь, вот и все. Никому еще не удавалось наступить на Фею. Я рассказываю тебе все это, потому что ты любишь Фей. И я хотел бы пригласить тебя на званый обед к Королю Фей. Я близко знаком с одним из старших официантов.
Услышав это, я не мог удержаться от смеха.
— И что же, у вас гостей приглашают официанты? — удивился я.
— Да нет же, не к столу! — отвечал Бруно. — Прислуживать, как и прочие слуги. Понимаешь? Ну, подавать тарелки и все такое.
— Но ведь это же далеко не столь приятно, как сидеть за столом, верно?
— Разумеется нет, — отозвался Бруно тоном, перечеркивавшим всякие сомнения. — Но если ты не Лорд такой-то, по какому праву ты ждешь приглашения за стол, а?
Стараясь держаться как можно мягче, я отвечал, что этого и не жду, но это единственная форма участия в обеде, которую я считаю приемлемой для себя. Бруно покачал головкой и весьма откровенным тоном заметил, что я могу поступать как мне заблагорассудится, но он знаком со многими, кто с радостью бы принял такое предложение.
— А ты сам-то бывал там, малыш? — спросил я.
— Меня приглашали как-то раз на прошлой неделе, — гордо отвечал Бруно. — Мне нужно было мыть суповые тарелки — то есть нет, тарелки для сыра, — а они оказались очень большими. А еще я прислуживал за столом. И допустил всего-навсего одну оплошность.
— И в чем же она заключалась? — спросил я. — Ты ничего мне об этом не рассказывал.
— Да вместо ножа для резки бифштекса я подал ножницы… — беззаботным тоном отвечал малыш. — Но зато я удостоился чести подать бокал сидра самому Королю!
— Да, огромная честь! — сказал я, едва удерживаясь от смеха.
— Не правда ли? — серьезным голосом проговорил Бруно. — Согласитесь, что такой высокой чести удостаивается не каждый!
Этот случай навел меня на размышления о всевозможных вещах, которые почему-то почитаются «честью» в этом мире, хотя на самом деле чести в них ничуть не больше, чем в том самом бокале сидра, который Бруно подал Королю.
Не знаю, сколь долго я предавался бы размышлениям на эту тему, если бы Бруно не окликнул меня.
— Эй, помоги скорей! — позвал он донельзя взволнованным голосом. — Хватай ее за второй
Как оказалось, он отчаянно боролся с огромной улиткой, ухватившись за один из ее рожков, и, выбиваясь из сил, пытался перетащить ее через стебелек травы. Улитка отчаянно сопротивлялась.
Я подумал, что если на минуту прерву свой труд, то не нанесу этим особого ущерба садоводству, и потихоньку подхватил улитку и посадил на берег, где малыш не мог ее достать.
— Давай заберем ее попозже, Бруно, — проговорил я, — раз уж тебе так хочется. Но я не могу понять: для чего она тебе понадобилась?
— А зачем вам, людям, лисицы, на которых вы охотитесь? — возразил Бруно. — Я ведь знаю, вы ужасно любите охоту на лис.
Я попытался было найти разумное объяснение, почему мы, люди, можем охотиться на лис, а он на улиток — нет, но ни одно из таких объяснений почему-то не приходило мне в голову; так что в конце концов я заметил:
— Видишь ли, одно другого стоит. Иной раз я тоже охочусь на улиток.
— Вот уж ни за что не подумал бы, что ты такой глупец, — воскликнул Бруно, — чтобы отправляться охотиться на улиток в одиночку. Запомни: никогда не становись улитке поперек дороги, если кто-нибудь другой не держит за рожок!
— Да нет, я охочусь на них не в одиночку, — храбро отвечал я. — Кстати, какой именно вид ты мне посоветуешь? А может быть, охотиться на тех, у которых нет раковин?
— Нет, что ты, мы на таких никогда не охотимся, — отвечал Бруно, вздрогнув при одной мысли о таких чудовищах. — Они такие противные, а если перевернешь их вверх брюшком, то вдобавок еще и липкие!
К этому времени мы закончили работу в саду. Я принес несколько фиалок; Бруно помогал мне посадить последнюю, но неожиданно остановился и заявил:
— Я устал…
— Ну, сядь отдохни, — отвечал я. — Я вполне справлюсь и без тебя.
Бруно не заставил себя упрашивать; он принялся устраивать из дохлой мышки некое подобие дивана.
— А теперь я спою песенку, — проговорил он, управившись с мышкой.
— Что ж, — отвечал я, — я ужасно люблю песенки.
— Какую же тебе выбрать? — проговорил Бруно, поудобнее усевшись на мышку, чтобы ему было хорошо видно меня. — Мне больше всего нравится «Тинь-тинь-тинь».
Против такого предложения трудно было устоять; однако я немного подумал для порядка и согласился:
— Да, пожалуй, «Тинь-тинь-тинь» лучше всего.
— Выходит, ты знаешь толк в хорошей музыке, — с довольным видом заявил Бруно. — Но сколько же цветков колокольчиков нам понадобится? — С этими словами он принялся посасывать пальчик и погрузился в раздумье.