Сильвия
Шрифт:
— Скажи, Грейси, а могла Сильвия кого-нибудь полюбить?
— Ты про что это?
— Сама знаешь, про что.
— Нет, милый, она в жизни ни в кого не влюблялась.
— Но могла бы?
— А ты почему спрашиваешь? — Грейси совсем сморило, она чуть не падала головой на стол. Я расплатился по счету — девяносто долларов, включая чаевые, в жизни так много не платил за ужин вдвоем, но вовсе не жалел, хотя деньги на покрытие расходов кончились практически все.
— Почему спрашиваешь, скажи? — шептала Грейси. — Сам, что ли, в нее влюблен? Тогда, родной, худо твое дело, лучше кем еще займись. А с Сильвией никаких шансов, ну ни единого…
Я
— Знаю, все знаю, старая я развалина, — вздыхала она. — Ой, милый, сходи на кухню, сделай кофе, только покрепче.
На кухне, заваленной грязной посудой, я с трудом отыскал кофейник, ополоснул его, поставил на огонь, — запах и тут был ужасный. Когда вода закипела, я сделал нам по чашке кофе, расчистил уголок стола, уселся рядом с ней.
— Какой ты хороший, Мак! — бормотала она. — А времени сколько?
Был уже час ночи.
— Знаю я, какой у меня видок к часу ночи, ты не думай, милый, я про себя все знаю. А хорошо мы с тобой посидели. Прямо как на танцы съездила. Нет, подумай-ка, старая рухлядь вроде меня, а с таким шикарным кавалером вечерок провела!
— Оставь, Грейси, что уж там хорошего, — сказал я, — Весь вечер за призраками гонялись, это я виноват. Когда-нибудь мы с тобой по-настоящему посидим, без всяких призраков, только ты и я.
— Милый ты мой…
— Еще что-нибудь расскажешь?
— Если не засну, милый. Будь я лет на десять моложе, заснули бы вместе. Хотя нет, ты же не хочешь.
— Нет, Грейси. Не надо.
— Милый… — Она выпила свой кофе, голова клонится вниз, глазки еле видны за расплывшейся тушью. — Тебе ведь Сильвию надо найти, так? Знаешь, миленький, мне лучше, я ни в кого не влюблюсь, никогда. Даже в тебя, миленький. Что тебе еще сказать про Сильвию? Огорчать тебя не хочется. Ты же такой хороший.
— Меня огорчить не так просто, да и про Сильвию я достаточно знаю. Достаточно, Грейси.
— Ладно, что с меня взять? Все говорила ей: ты на меня, мол, посмотри. Ох, устала я, милый, сильно устала.
— Дальше-то что с ней сталось?
— А тебе не все равно?
— Расскажи, Грейси, — умолял я ее.
— Ты про Молли Бэнтер слыхал?
— Про какую Молли Бэнтер?
— Ну, про ту самую, из заведения. Как-то зашла к нам в балаган, как раз смена Сильвии была, увидела ее в окно и зашла, поговорила с ней, карточку свою оставила с адресом. Вот и все.
— Ты думаешь, Сильвия к ней перешла, когда ее с работы выгнали?
— Так и есть.
— И что потом?
— Что потом! Мы с ней из-за этого жутко разругались. Сильвия из дома ушла, я ждала ее, ждала, целый месяц прождала. И позвонила к Молли Бэнтер. Даже сходила туда. Никакой там Сильвии не было. Не знаю.
— Так что все-таки с ней сталось, Грейси?
— Ох милый, устала я. Ты бы
— Сначала скажи мне, что сталось с Сильвией.
— Не могу, милый мой, не могу. Ушла она, вот и все. Куда, зачем — а черт ее знает, куда. Ушла, и с концами. Не понимаешь, что ли, куда она могла уйти? Ступай домой, Мак.
Я поднялся и тут впервые почувствовал, до чего тут жарко и душно. Рубашка промокла насквозь, хоть выжимай. Лестница казалась нескончаемой, а на улице я поймал такси.
В отеле мне подали телеграмму от Саммерса. Еще тысяча долларов на расходы.
Часть 7
Нью-Йорк. Парк-авеню
Глава I
Следующий день нужно было посвятить самому себе. Чтобы ни думать, ни говорить про Сильвию Кароки-Картер-Вест и чтобы никакие борцы не выкручивали мне руки, и чтобы обойтись без этих разговоров с потаскухами и опустившимися дамочками, просто поброжу по зоопарку. Я его заметил, проходя по Пятой авеню, и решил провести там весь день, медленно переходя от вольера к вольеру, посиживая на скамьях, греясь на солнышке и любуясь играющими детишками, а можно еще будет голубей покормить или слонов, ну в общем, что попадется, и потом спокойно пообедать в кафетерии на террасе, где натянуты яркие тенты.
Скромный и достойный план, но, проснувшись около десяти, я увидел в окно, что зарядил нескончаемый мелкий дождь, такие всегда на целый день. Приняв душ, я отправился в закусочную за омлетом и утренней газетой. Дождь не прекращался, я позвонил Джеку Фенни и договорился о встрече. Мы увиделись за обедом в ресторане «Люхов», старом немецком ресторане на Четырнадцатой, ели суп из чечевицы и сосиски, болтали о Джефе Питерсе, про которого среди частных детективов ходят легенды, и про то, как сыграют в Калифорнии «Нью-Йорк джайантс» и «Бруклин доджерс», — бейсбольный чемпионат был в самом разгаре, и мы стали вспоминать, какие были звезды бейсбола, когда мы им увлеклись в детстве, и как с тех пор все измельчало. Вспомнили Кристи Мэтьюсона, Билла Килера, Тайруса Кобба, Джорджа Рута, Карла Хаббела, прочих героев, таких же бессмертных, как гомеровские, и пришли к выводу, что не те времена, не те, настоящий бейсбол кончился, да и все настоящее осталось в прошлом. Вот когда мы были подростками, весь мир был полон надежд, и такое все было юное, бурлящее жизнью, впрочем, разве неведомо подобное чувство любому поколению — что прежнему, что будущему? Между делом выпили по три виски, и я как-то позабыл, что Фенни, вообще-то, порядочная скотина, а я, дурак, почти на тысячу долларов из-за него накололся, из-за этой очень изобретательной его задумки с международным бюро; правда, и он уже больше не смотрел на меня, как на подростка из деревни, которого надо учить уму-разуму, раз уж он очутился в большом городе.
Спросил его, что ему известно про Молли Бэнтер.
— Это, Мак, из времен нашего с вами детства, — засмеялся Фенни. — Теперь так, как Молли Бэнтер, не работают. Она из двадцатых годов, вот так. Теперь-то что, содержанка — она содержанка и есть, а тогда эти дамочки особняки не занимали, куда там; обыкновенный публичный дом, ну в точности как его в романах расписывают, а Молли какая-нибудь — она вроде надсмотрщицы, попробуй пикни, теперь где же таких сыскать, но в свое время Молли Бэнтер много кого обслуживала, уж это точно, я бы вам мог такие имена назвать, у вас глаза на лоб полезут, Мак.