Симбиоз
Шрифт:
– Папа его не одобрит, предупреждаю заранее, – шепнула я на ухо сестре.
– А его одобрит? – Рене многозначительно кивнула мне за спину.
У автомобиля Нари были тонированные стекла, поэтому я надеялась, что он останется незамеченным. К несчастью, ему вздумалось выйти подышать воздухом.
– У меня к нему дело.
– Жаль, – сестра посмотрела внимательно и грозно, вмиг делаясь очень похожей на отца. – Я надеялась, все твои дела с сотрудниками ФБР давно закрыты.
Она устроилась на заднем сиденье – белобрысый Джон потянулся через весь салон, чтобы смачно чмокнуть ее в щеку. Мне это не понравилось, но я сочла за благо
При взгляде на Нари я сразу приободрилась, но постаралась, чтобы это не было слишком заметно.
– Не сильно отвлекла?
– Ты – единственная, кто в последнее время напоминает мне, что по выходным можно не только работать, – прикрыв рот, он беззвучно и широко зевнул.
Я сочувственно качнула головой.
– Судя по всему, тебе и по ночам кто-то должен об этом напоминать.
И мне сразу стало неловко, будто я сморозила завуалированную непристойность. Руки сами собой потянулись к золотистой застежке на сумке. Я дважды щелкнула, открывая и вновь закрывая ее. Вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне вот что спросить нужно…
– Прямо здесь?
– Не знаю, – растерялась я. – Как тебе удобнее.
Мимо проехала, неуклюже выруливая с узкой площадки, «тойота» одноклассников Рене, из которой раздавались оглушительные басы; Джон улюлюкал и подпевал какому-то рок-музыканту, переходя иногда на звуки, напоминающие больше рычание дикого зверя, чем человеческий голос, а Анжела за рулем визжала от удовольствия: видимо, у него прилично получалось. Переглянуться с сестрой я не успела.
– Садись. Если хочешь, тоже включим «хеви-метал» на полную громкость.
Нари посмеивался – по-доброму, без всякого снобизма. Шумная молодежь не вызвала у него негатива, чего я подсознательно опасалась, наоборот, он будто немного им завидовал.
Мы припарковались у ботанического сада – места, которое я рекомендовала Нари к посещению в прошлый раз, когда мы уплетали острый рис во вьетнамском кафе. Мама очень любила возить нас с Рене сюда. Она могла подолгу рассказывать о каждом растении, каждом цветке и даже о насекомых, которые эти цветки опыляли – к сожалению, нам с сестрой, в силу возраста, было не слишком интересно. Не увлекала ботаника и отца, однако ради мамы он отказывался от своего излюбленного времяпровождения у телевизора и выбирался вместе с нами. Кажется, именно здесь мы в последний раз собирались всей семьей, просто чтобы погулять.
– Я хочу тебя спросить об «одержимых».
– Почему вдруг? – Нари устроился на декоративном бордюре перед фонтаном. Положил рядом свой пиджак и похлопал по нему, приглашая меня сесть. – Ты кого-то видела?
– Нет, – подобный вопрос я ожидала от него услышать и заранее придумала подходящий ответ. – Недавно я вспоминала… тот случай у супермаркета. И поняла, что ты был прав: Франциско никто не помогал. Мне интересно, как он сделал то, что сделал.
Нари опустил руку в зеленоватую воду и принялся создавать маленькие волны. Те добегали до места, куда градом сыпались капли от фонтана, и растворялись под ними.
– Не самую легкую тему ты выбрала. Я не врач.
– Значит, это
Нари собирался соврать. Выражение его лица не изменилось, однако мне не нужны были внешние доказательства. Он обдумывал, как наиболее убедительно пересказать слова нью-йоркского доктора из интернета.
– Да, очень тяжелая и не до конца изученная болезнь. Подверженные ей люди умеют на краткое время вводить себя в состояние… в котором могут быстрее бежать, сильнее бить и выше прыгать. Тогда они становятся практически невменяемыми, так как их сознание испытывает чрезмерную нагрузку и начинает функционировать с перебоями. Становятся опасными.
Нари словно зазубрил все то, что предлагали медицинские ресурсы открытого доступа. Или действительно верил в это? Тогда зачем разыскивал шкатулку с камнем? Я с тоской втянула воздух. Сегодня он был на редкость влажным: на высоте струился туман, хорошо различимый на фоне небоскребов.
– Ты не удивлена.
– Я читала… но мне не кажется это достойным объяснением.
– Почему?
Потому что я видела крылья! Трогала их! Невозможно было вогнать их в рамки одной лишь поврежденной психики. Разве что больны были мы все: и я, и пробегающие мимо дети.
Теперь мне расхотелось откровенничать окончательно.
– Наверное, я ошиблась. Приукрасила у себя в голове, оттого и засомневалась, что все так просто.
– Выглядишь расстроенной. Ты уж извини, если ждала от меня большего.
– Нет, ничего, – покачала головой я. – Это мне следует просить прощения за то, что выдернула тебя без причины.
– Ты знаешь, что в Далласе у меня никого нет. Я был бы рад, если бы ты выдергивала меня почаще.
Я не позволила себе обрадоваться. Напротив, еле заметно нахмурилась: Нари говорил, что приехал в наш город в командировку, которая впоследствии сильно затянулась. И все равно она должна была однажды закончиться.
– Когда ты собираешься… возвращаться домой?
– Пока неизвестно. Признаться, мне и здесь хорошо, – тут я все же невольно улыбнулась.
Остаток дня мы провели, как тогда во вьетнамском кафе, разговаривая и смеясь ни о чем, будто старые друзья. Или даже чуть больше, чем друзья.
Дома я оказалась только вечером. Далеко не поздним, но отец все равно изъявил недовольство. Спешно разуваясь под его тяжелым взглядом, я молча проглатывала обидные обвинения в ветрености, отчасти ими ошарашенная. Никогда прежде он не отчитывал меня за прогулки до десяти часов, а дольше я задерживалась крайне редко и потому совершенно не ожидала получить сегодня взбучку. Он все бродил по коридору взад-вперед и брюзжал – в конце концов я ушла в ванную и пустила сильную струю воды, чтобы заглушить его бесконечный сердитый монолог.
Рене вернулась на час позже меня. Ей не было сказано ни слова. Тогда я окончательно убедилась, что творится неладное.
– В чем дело, па? Почему ты постоянно придираешься ко мне?
– Ты не подходила к телефону.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что он старый, и звонок на нем тихий, еще и динамик барахлит после того, как я уронила его в лужу, а мы гуляли в центре, там шумно!
– Что за детские оправдания, Андреа? Сломался мобильник – почини или купи новый, я, кажется, не ограничиваю тебя в деньгах. У Рене, если на то пошло, телефон тоже разрядился, однако она позвонила мне через друзей и назвала точное время, когда ее ждать дома. Это и называется ответственностью.