Симфония чувств

Голинченко Екатерина Андреевна

– Анри, верни куклу сестрам, прошу тебя, - не выдержала Маргарита, увидев, как сын в очередной раз проделал фокус с исчезновением, - Ты же будущий мужчина! Так нельзя!

Мальчик поднял глаза на стоявшего рядом отца. Джон покачал головой и сурово сдвинул брови, представив, насколько сложно придется Маргарите с ним, насколько не просто растить. Вот уж у какого ребенка не стоило бы отбирать конфеты - себе дороже будет. Без твердой мужской руки и затаив обиду на отца - как же тяжело будет Маргарите одной совладать с этим ребенком, с младенчества уже проявляющим свою недюжую силу. В конце концов он не заключенный, а Владыка и Судья, и он найдет время, чтобы побыть с семьей.

Дитя

благоразумно предпочло не злить отца, возвратив близняшкам их любимую куклу, недовольно скривив личико и зевнув - он устал играть и, несколько раз моргнув, захныкал. Как раз подошло время укладывать его.

Мастерски окрутив вездесущих акул пера, Ондзи удалось вывезти Лауру из Франции, привлекая минимум ненужного внимания к своим персонам. Уже и так достаточной огласки обрела новость о появившейся привлекательной женщине в окружении эпатажного японца. Журналисты на все лады смаковали это исключительное известие, задаваясь вопросом о личности таинственной незнакомки. Но их это не слишком занимало, когда они оставались наедине. Ей даже не нужно было специально соблазнять его - в присутствии Лауриты азиат терял голову, чего она не могла представить даже в самых смелых своих мечтах. Рядом с ней он терял всякое самообладание. Желание, нужда и потребность - все смешалось в сладостно мучительной симфонии чувств, когда его губы впервые заскользили по гладкой белой коже, стараясь изгнать из её памяти боль и унижение пережитого когда-то насилия, под своими пальцами ощущая плавность и упругость трепещущего хрупкого девичьего тела, отвечающего на его ласки с не меньшей страстью, со стоном отзываясь на каждое прикосновение. Когда обессилев в этом любовном поединке, её белокурая голова лежала на его груди и Лаурита смотрела на него восхищением, Ондзи казалось, они сверкают подобно ярким звездам. Нет, он далеко не сразу уступил своему желанию, его останавливали воспоминания о её прежнем детском образе - а он не был растлителем малолетних, чтобы там не разносили слухи о нем. Только отныне всё было иначе - перед ним была пленительная молодая красавица, и они оба знали, чего хотят друг от друга. И намерены были себе ни в чем не отказывать, с избытком одаривая друг друга любовью, страстью и нежностью.

Тем временем Джон и Маргарита навещали родных в Джайпуре. И почти невозможно подобрать такие слова, чтобы описать радость матери, увидевшей своего сына живым. И долгими промежутками между нечастыми встречами именно это знание будет греть материнское сердце, вызывая нечаянные слезы течь по морщинистой щеке женщины. Её лев, её сын - её гордость.

И в Небесном Граде их встречали, как самых дорогих гостей.

Рыжеволосая и верный Самаэль по-отечески пожурили Джона и заключили их с Маргаритой в крепкие дружеские объятия, распорядившись накрыть стол к ужину в банкетном зале. От юного Алишера удалось скрыть, что отец считался погибшим, и потому его встреча с отцом была долгожданной и принесла только радостное потрясение.

И стоя у могилы отца в фамильной усыпальнице, Джон просил дать ему сил нести этот крест и быть достойным чаяний, что питают на его счет близкие и дорогие люди, оправдать их надежды и доверие. Лишь теперь он в полной мере понял, какой тяжести бремя нес его отец.

Наведавшись перед ужином на кухню, Джон якобы случайно оставил на полке старую масляную лампу.

– Что пожелает Отыскавший?
– к огромному изумлению добродушного толстяка повара Рустема, когда он протер её полотенцем, из лампы повалил густой дым, из которого явилась чернокожая дева с белоснежными волосами и белоснежной улыбкой.

– Вы кто будете, барышня?
– мужчина сперва испуганно попятился к стене, но после

взял себя в руки.

– Мое имя Тристана, - девушка поклонилась, - Я джинния. Я служу Отыскавшему.

– Ну, и дела!
– придворный кулинар хлопнул себя по объемному животу, - Сколько лет живу на свете, а ещё не доводилось встречать настоящего джинна, да ещё такого симпатичного. Вы, барышня, поди проголодались-то в своей лампе.

Тристана огляделась и присела на ближайшую лавку:

– О! У вас на кухне действительно так вкусно пахнет!

– Не стесняйтесь, присаживайтесь за стол, - Рустем указал на другую лавку, поближе, и поставил перед ней блюда с овощным рагу, горячими лепешками и фруктами, - А желания у меня не хитрые. Вот, поверите: у старика была бурная жизнь, а сейчас мне даже не с кем поделиться воспоминаниями. В юности меня продали гребцом на галеры, где я кроме всего прочего и научился куховарить для всей команды. Потом меня сделали евнухом, так что у меня не было детей, а я так мечтал о дочери, с которой мы вместе бы творили на кухне волшебство для нашей мамы, - он глубоко вздохнул и сморгнул, что не укрылось от внимательного взгляда джиннии, - И ещё есть у меня одна мечта... Я не обучен грамоте, и если бы кто-нибудь записал историю моей жизни, чтобы смогли прочитать те, кто будет жить после нас, то подарил бы мне практически бессмертие, а мой опыт послужил бы потомкам.

– Таковы ваши желания, уважаемый?...
– с пониманием заметила Тристана, с наслаждением откусив от румяной лепешки.

– Меня зовут Рустем, барышня, - старик от волнения позабыл о манерах и поспешил исправить свою оплошность, - и других желаний у меня нет. Смогли бы вы исполнить эти мои желания? Стали бы вы моей дочерью и моим помощником?

Тристана улыбнулась:

– Если вы обещаете, что будет такая же вкусная еда, то я с радостью соглашусь.

– Клянусь, что буду готовить только самые лучшие блюда, применяя всё свое мастерство, барышня, - мужчина приложил свою большую пухлую ладонь к груди в шуточной клятве.

– В таком случае, да будет так, - Тристана вновь усмехнулась и громко хлопнула в ладоши, - слушаюсь и повинуюсь.

– Рад видеть тебя, Тристана, - поприветствовал девушку Джон, посетивший кухню повторно и вознамерившийся проверить, как сработал его план.

– А я рада, что вы меня видите, Ваша Милость, - задорно парировала чернокожая.

Джон невольно улыбнулся:

– Наш один друг ищет сиделку для своего брата, - при этом он сделал таинственное выражение лица, - не подскажешь, где бы найти нам такую, с опытом уходя за слабовидящим человеком?

– А у вашего приятеля брат симпатичный?
– кокетливо уточнила она.

– У тебя перед ним в любом случае будет преимущество, ты сможешь его видеть, - соблазнительно пояснил Джон, нарочно раззадоривая.

– Я могу подумать?
– джинния сощурила глаза, призадумавшись.

– Только не слишком долго, - мужчина потрепал её белые волосы, зная уже, что она согласится, - А сейчас окажите нам честь и присоединяйтесь к нам за ужином.

И в день расставания, когда Джон должен был возвратиться в Каличи, Маргарита была тиха и печальна, и дети капризничали весь день, подсознательно ощущая тоску и тревогу родителей:

– Жан, если намерен уйти, уходи сейчас, иначе я не смогу отпустить тебя... Не разрывай мне сердце, - из-за постоянно подступающих слез она с трудом видела перед собой, нервно трясущимися пальцами вцепившись в его плечи. Он любил её - как отец, понимал - как друг, защищал - как брат, и был верен, как муж - у других просто не было шансов, да и никто другой не был ей нужен. Он знал это, но легче от это знания не становилось. Знал он так же и то, что каждый их поцелуй запомнится навсегда и останется в его памяти до тех самых пор, пока он будет ещё в состоянии дышать.