Симфония любви
Шрифт:
– Я и сейчас испытываю чувство стыда, когда вспоминаю, что именно он успокаивал меня, а не наоборот, – вслух размышляла она, крепче сжимая руку герцога. – Теперь я постараюсь оставаться сильной, чтобы дать вам утешение и поддержку, которых был лишен Пол из-за того, что я была слаба и напугана.
Она опять попыталась накормить его, но его светлость лишь безучастно смотрел в окно. День уже клонился к закату, и на величественных холодных холмах, возвышавшихся над равниной, залегли темно-серые тени.
Еда уже давно остыла, комната была вычищена до блеска, на всех столах расставлены благоухающие
Она задремала. Ей снился лежащий в кровати Пол, и на лице его сияла улыбка. Ей снилось, что он встал с постели, заявил, что совсем поправился, и в доказательство этого пустился в пляс. Ноги его были крепкими и сильными, как ветви дерева. Вдруг они с Полом превратились в детей и принялись носиться по лугам, гоняясь за бабочками и новорожденными ягнятами… Как его любили невинные дети и животные! Душа и помыслы его были чисты, а для заблудших и обиженных душ всегда находилась улыбка и пожатие руки, от которой – так казалось Марии – исходил теплый божественный свет.
«Доверься мне, сестричка, и ты всегда найдешь у меня сочувствие и поддержку», – говорил он еще ребенком. То же самое он повторял в последние минуты своей жизни, готовясь покинуть этот мир и предстать перед Господом.
Ее разбудил какой-то звук. С бьющимся сердцем Мария открыла глаза и поняла, что это был ее собственный плач. Встав со стула, она подошла к окну, прижала пылающий лоб к ледяному стеклу, посмотрела, как пар от ее дыхания оседает на нем, заволакивая туманом ее собственное отражение.
Распрямив плечи и вскинув голову, она торопливо вытерла слезы и повернулась к своему подопечному, который продолжал безучастно смотреть… на нее.
Нет, конечно, не на нее. В этих остекленевших глазах застыло печальное и задумчивое выражение. Возможно, он смотрит на те холмы, быстро исчезавшие за пеленой снега. Или погрузился в воспоминания о бешеной скачке на лошадях или грезит о какой-нибудь прекрасной даме, которую когда-то соблазнил здесь.
Он не смотрит на нее.
Как ни трудно было ей в это поверить, но пришлось признать, что… зверь просыпается, и что совсем скоро ее благополучие и даже само пребывание в Торн Роуз подвергнутся опасности.
Мария отступила назад и выругала себя за эгоизм.
– Стыдно, – громко сказала она и заставила себя поправить шерстяной плед на коленях герцога. Она торопливо подоткнула его и отстранилась.
– Пол напомнил бы мне, что какой бы тягостной иногда ни была наша жизнь, всегда найдется человек, которому еще хуже. И что мы всегда должны радоваться тому, что есть, благодарить Бога за то, что он дал нам крышу над головой, пищу, здоровье, друзей. Мой отец, напротив, говорил, что гнев Господа…
Она содрогнулась.
– Нет, не будем об этом, ваша светлость. Достаточно сказать, что добрый викарий верит, что Бог обрушивает на грешников неисчислимое количество самых жестоких кар. Я же считаю, что Господь добр, терпелив и снисходителен, независимо от наших грехов. Его рука всегда протянута нам. Все, что вам нужно, ваша светлость, – это вера, мужество и раскаяние.
Она
Его руки лежали поверх пледа, и Мария испытывала искушение коснуться их.
– Вы меня слышите? – ласково спросила она, вглядываясь в его заросшее бородой лицо. Никогда еще она не рисковала так близко подойти к этому человеку. От этой мысли дыхание у нее участилось, сердце забилось быстрее. Переполненная волнением и страхом, она закрыла глаза и сглотнула.
– Бывают лица, на которых морщины смотрятся совершенно естественно, – сказала она с деланным оживлением. – Лица, созданные для того, чтобы стать мрачными и злыми. Но вы – другое дело. Мне кажется, что ваши глаза светились озорством и весельем, ваши губы были всегда готовы растянуться в улыбке, и с них с легкостью соскальзывала дружеская шутка или непристойный комплимент хорошенькой молодой девушке. Больно видеть, что такое лицо искажено страданием. Если вы здесь, сэр, очнитесь и позвольте мне помочь вам. Черпайте силы в том, что я всегда буду рядом, и не только ради вашей бабушки, чья жизнь зависит от вашего выздоровления, но и ради вас самих.
Услышав какой-то шум в дверях, Мария подняла голову. Гертруда на цыпочках подошла к подносу с нетронутой едой, стоявшему рядом с креслом герцога.
– Есть улучшения? – сочувственно спросила экономка.
– Нет, – ответила Мария и откинулась на спинку стула.
Прищелкнув языком и покачав головой, Гертруда посмотрела на тарелку с яйцами и ветчиной.
– Я прикажу повару вечером приготовить для тебя что-нибудь вкусное. Такой слабой девушке нужно питаться как следует.
– Намек поняла, Гертруда. Обещаю вечером плотно поесть.
– Тебе сегодня лучше отдохнуть, милая. Повар приготовит чай с ромом. Будешь спать сном младенца, гарантирую.
Мария проводила Гертруду до двери. Экономка быстро прошла по коридору, открыла дверь в стене и исчезла за ней. Ее шаги, удаляясь, доносились с потайной лестницы для прислуги, а потом быстро затихли, когда дверь закрылась.
Как и обещала Гертруда, обед представлял собой настоящее пиршество: суп из жерухи, тушеная в сметане дичь и на десерт – что окончательно сразило Марию – сбитые сливки с вином и сахаром. Она села за стол только после того, как попыталась накормить герцога, которого пересадили на кресло у камина. Он неподвижно смотрел в огонь, и желто-оранжевые блики пламени освещали его лицо.
Мария удобно устроилась в кресле и, преодолевая чувство сонливости после сытного обеда, пристально посмотрела в лицо своего подопечного.
– Если бы у меня была книга, – негромко размышляла она вслух, – то я почитала бы вам. Полу нравилось, когда я читала ему. Он говорил, что богатый язык книг будит его воображение. Вы производите впечатление человека, который любит книги. У вас высокий и чистый лоб – верный признак ума. Вне всякого сомнения, вы способны глубоко чувствовать, вы склонны к разнообразию и ненавидите посредственность. И тем не менее продолжаете прятаться внутри себя. Интересно, почему? Чего вы боитесь, сэр? Что окружающие не будут уважать вас такого? Я считаю, что все зависит от того, каким человек сам себя ощущает.