Симфония Поднебесья

Грубер М.

Защитник правопорядка смотрел сквозь высокий воротник и каску на Фарфора. В подземных городах строго-настрого запрещено прикасаться к представителям закона, но это его действие своего рода дало понять, что именно этот блюститель прав граждан нацелен на разговор, вместо того чтобы сразу отходить Фарфора наэлектризованной палкой.

— Офицер, это мой домовик, чумазый, чинил коптер, — произнес Фарфор, развернув кольцо, и стал поглаживать желтый камень в его оправе.

Полисгоблин пренебрежительно сделал шаг назад.

— А документики на найм у вас при себе? — спросил он, не спуская

глаз с Лукаса.

— Офицер, вы случайно не голодны, может поднимемся, перекусим? — Фарфор нажал на кнопку вызова лифта.

— К сожалению, бюро запрещает нам принимать пищу во время службы, пункт 55, подпункт 9, параграф 78.

— Ладненько, ну и служба у вас, офицер, столько надо знать, рисковать жизнью! А делканством не пробовали заниматься?

— У нашей семьи не хватило денег на ИВЭТ, и да, я пытался открыть бакалейную лавку.

— Неужели, а что пошло нет так?

— Не хватило возможностей.

— А вы не думали, что было бы, если хватило этих самых возможностей?

Офицер задумался, это помогло ему не услышать, как застрекотали шестеренки лифта, а когда он вышел из раздумий, то этот шум превратился в незаметный фон.

— Знаете, когда я еду домой на трамлине, и у меня потеет шея, и я вынужден нюхать чужие потные подмышки, то да, я вспоминаю свою делканскую деятельность — запах свежих штепселей, да и кто бы это не вспомнил?

— Кто бы не вспомнил, да, согласен с вами, офицер. Но у меня вопрос, он, конечно, личный, можно задать? Не отвечайте, если неудобно.

— Задавайте, гражданин.

— Сколько вам платят, пятнадцать тысяч штепселей в месяц? Может двадцать?

— Ну, скажем, примерно столько, гражданин, зато бюро выдает дубинку и скидку на медичавое обслуживание.

— Вот это меня и бесит, гоблины, на которых держится правопорядок в Гоблинариуме, трудяги вроде вас, страдают от наглости и беспринципности нашей системы. Вас же обдирают до нитки! Просто грабят, не доплачивают, — наполнял сладостной речью Фарфор уши полисгоблина. Пока офицер развесил уши, Лукас спрятался за ноги Фарфора.

— Вот чем хорош делканский труд, так это возможностью рынка, — продолжал заливать Фарфор. — Он может приносить всегда прибыль, и даже если ты вынужден отдавать, то это явно пойдёт на перспективу будущего материального блага.

Полисгоблин стоял и не понимал, к чему клонит Фарфор.

— Есть ситуации, когда я могу помогать гоблинам, достичь их возможностей.

— Возможности — это главное, — подтвердил полисгоблин.

— Именно, — обрадовался Фарфор. — При наличии желания я могу профинансировать на начальном этапе любую делканскую сделку. С неё может получиться вполне законная прибыль и даже без уплаты налогов.

— И сколько, допустим, можно получить прибыли?

— В этом конкретном случае, если брать во внимание нашу ситуацию, можно оценить размер прибыли в пятьдесят тысяч штепселей.

Как только Фарфор достал бумажник и начал отсчитывать купюры, его взгляд заметил еще пару лакированных черных ботинок. Неспешно подняв глаза, он увидел еще одного Полисгоблина. Так все четверо и молчали, наблюдая друг за другом, пока Фарфор не взял слово:

— И я готов это сделать для каждого, повторюсь, для каждого,

кому нужна моя помощь, для каждого, господа!

Полисгоблин приспустил очки, и Фарфор явно разглядел в них желание получить премию, но, к сожалению, премия эта была от бюро, а не от меценатствующего делкана-миллионера.

— Прошу еще раз повторить, дословно, что вы произнесли.

— Да ничего я не говорил, ничего не понимаю, что вы хотите.

— Все вы понимаете, гражданин, перестаньте.

— Да щас, ага, чтоб мне на дерижомпеле[6] всю жизнь передвигаться, — отмазывался Фарфор.

— Если я правильно понимаю, гражданин, вы пытались сейчас подкупить Полисгоблина?

— Нет, офицер, совершенный подкуп, это когда вы приняли штепсели у меня из рук. Или если я вам положу их в карман или брошу на землю.

Патовую ситуацию спас лифт, который распахнул свои двери за спиной героев. Один из Полисгоблинов дубинкой ударил по бумажнику Фарфора. В воздух взлетели зеленые, фиолетовые, голубые и оранжевые банкноты. Второй полисгоблин попытался схватить Лукаса, но Фарфор вовремя толкнул мальчика ногой в сторону дверей и сам резко заскочил вовнутрь.

Городские стражи в этой ситуации не имели права зайти в лифт, на частную территорию. Их права как служителей закона распространяются только на улицу, и лишь в крайних случаях они могут вторгнуться в личное пространство, а именно, когда совершено явное преступление. Фарфор это прекрасно знал. Также он знал, что у него есть ровно час и двадцать пять минут на то, чтобы выбраться из водонапорной башни, так как существует еще одно условие, по которому Полисгоблины смогут попасть внутрь. Это ордер на обыск. Если после их запроса в бюро в течение вышеуказанного времени им не принесут ордер на обыск (а им его не принесут — так хитро устроены законы гоблинов), то они имеют полное право вторгаться в частную собственность и, более того, отходить дубинками всех, кто сидит внутри.

Будучи уже наверху, в комнате сыновей, Фарфор выглянул в окно и убедился, что Полисгоблины никуда не собираются уходить. Они выжидали, перекрыли улицу, да еще вызвали группу поддержки. Времени оставалось мало.

— Сиди тихо, а я пока поищу штепсели, — приказал Фарфор Лукасу.

— А я могу съесть вон то на тарелке? — поинтересовался с опаской мальчик.

Гоблин перевел взгляд на обеденный стол, где довольно продолжительное время прела копченая курица.

— Ты уверен? — спросил лукаво Фарфор.

— Очень хочу попробовать это!

— Это, не это, а это Пономорийский Ротан, вкуснятина.

— Очень похоже на копченую курочку, нам папа такую делает, на праздники.

— Это и есть курица, недалекий.

— Можно я ее съем?

— Ну иди, только туалетной бумаги возьми с собой побольше, — смеялся Фарфор.

Лукас непонимающе спрыгнул с кровати и направился к столу, подпорченный петушок оказался довольно вкусным, мальчик даже не приметил, что с легкостью перемалывает кости у себя во рту. Пользуясь относительным затишьем, гоблин пристально осмотрел все помещение жилого этажа башни. Сначала он подошел к механическим часам, висящим на стене, и что есть силы ударил по ним. Щепки, пружинки, шестеренки посыпались на пол.